Глава XXI |
КРАСНОРЕЧИЕ — И ПОЗОЛОЧЁННЫЙ КУПОЛ УЧИТЕЛЯ Приближались каникулы. |
Учитель, всегда строгий, стал ещё строже и требовательнее: ему хотелось, чтобы школа могла щегольнуть на экзаменах перед посторонними зрителями. |
Розги и линейка редко лежали теперь без работы — по крайней мере, в младших классах. |
Только юноши и девицы лет восемнадцати — двадцати были избавлены от телесного наказания. |
А бил мистер Доббинс больно, мускулы у него были здоровые, так как до старости ему было далеко, хотя он и прятал под парикам обширную сияющую лысину. |
По мере приближения великого дня вся таившаяся в нём склонность к мучительству стала пробиваться наружу: он, казалось, находил злобное наслаждение в том, чтобы карать за самые ничтожные проступки. |
Мудрено ли, что младшие школьники целые дни трепетали и мучились, а по ночам строили планы жестокого мщения! |
Они не упускали случая устроить учителю какую-нибудь пакость. |
Но силы были неравные, и он всегда оказывался победителем. |
За каждой удавшейся местью следовала такая грозная и страшная расправа, что мальчики всегда покидали поле битвы с большими потерями. |
Наконец они устроили заговор и придумали план, Обещавший им блестящую победу. |
Они столковались с учеником живописца, малевавшего вывески: посвятили его в свою тайну и просили оказать им помощь. |
Тот пришёл в восторг, и не удивительно: учитель столовался в доме его отца, и у мальчика было много причин ненавидеть злого педагога. |
Как нарочно, жена учителя собралась куда-то в гости к своим деревенским знакомым и должна была уехать через несколько дней. Значит, ничто не могло помешать задуманной мести. |
Перед всяким великим событием учитель любил подкрепляться спиртными напитками, и ученик живописца обещал, что накануне экзамена, как только педагог охмелеет и уснёт в своём кресле, он «сделает всю эту штуку», а потом разбудит его и препроводит в школу. |
Но вот наступил этот замечательный день. |
К восьми часам вечера здание школы было ярко освещено и украшено венками, гирляндами из листьев и цветов. |
Учитель, как на троне, сидел в большом кресле на высоком помосте. Сзади находилась доска. |
Было видно, что он изрядно нагрузился вином. |
Три ряда боковых скамеек, справа и слева, да шесть рядов посредине были заняты местными сановниками и родителями учеников. |
Налево, за скамьями взрослых, на широкой временной платформе сидели школьники, которые должны были отвечать на экзамене: ряды мальчиков, так чисто умытых и одетых, что они чувствовали себя словно связанными; |
ряды неуклюжих подростков; |
белоснежные ряды девочек и взрослых девиц, разряженных в батист и кисею и, видимо, ни на минуту не забывавших, что у них голые руки, что на них старинные бабушкины побрякушки, розовые и синие банты и цветы в волосах. |
Остальные места занимали школьники, не участвовавшие в испытаниях. |
Началось с того, что встал какой-то крошечный мальчик и робким голоском пролепетал: |
О, вам, я знаю, непривычно, Чтоб говорил малыш публично… — и т. д., |
сопровождая свою декламацию мучительно аккуратными, судорожными жестами, словно машина — машина, в которой что-то немного испортилось. |
Тем не менее он благополучно добрёл до конца и, жестоко испуганный, был награждён дружными аплодисментами, отвесил свой механический поклон и удалился. |
Сконфуженная маленькая девочка просюсюкала «У Мери был ягнёнок» и т. д., |
сделала реверанс, внушающий острую жалость, получила свою порцию рукоплесканий и, пунцовая от счастья, уселась на место. |
Затем очень самоуверенно вышел вперёд Том Сойер и начал декламировать неугасимое, неистребимое «Дайте мне волю иль дайте мне смерть!» с великолепной свирепостью и бешеной жестикуляцией, но, дойдя до половины, запнулся. |
Тут его охватило смущение, он почувствовал страх перед публикой; ноги подкашивались, в горле что-то давило; он не мог произнести ни слова. |
Правда, слушатели отнеслись к нему с явным сочувствием, но все они молчали, и их молчание было для него даже более тягостно, чем их сочувствие. |
Учитель мрачно нахмурился, и это довершило катастрофу. |
Том ещё немного побарахтался и вернулся на своё место уничтоженным. |
Были слабые хлопки, но они замерли в самом начале. |
Далее следовало: «Мальчик стоял на пылающей палубе», а также «Ассирияне шли, как на стадо волки» и другие перлы декламации. |
Затем наступила очередь новых состязаний: чтение вслух и диктант. |
Жидкий латинский класс не без успеха продекламировал стишки. |
Затем юные леди должны были самолично читать свои собственные сочинения. Это было гвоздём всей программы. |
Каждая по очереди выходила к самому краю платформы, откашливалась, подносила к глазам свою рукопись (перевязанную хорошенькой ленточкой) и начинала читать, старательно соблюдая «выражение» и знаки препинания. |
Темы сочинений были те же, какие в подобных случаях разрабатывали мамаши, бабушки и прабабушки этих девиц и вообще все предки по женской линии, начиная с крестовых походов: «Дружба», «Воспоминание о былом», «Промысел божий в истории»; |
«Царство мечты», «Польза культуры», «Формы политического устройства государства», «Меланхолия», «Любовь к родителям», «Сердечные склонности» и т. |
д. |
Главной особенностью всех этих сочинений была тщательно взлелеянная меланхолия. |
Вторая особенность — целые потоки всяких нарядных и красивых словечек. |
Третья особенность — притянутые за уши излюбленные обороты и фразы, которые от частого употребления истрепались до последних пределов. |
А самое заметное (и самое зловредное) качество всех этих рукописей — навязчивая и невыносимая мораль, которая всегда неизменно помахивала на последней странице своим куцым хвостом. |
Какова бы ни была тема, нужно было какой угодно ценой выжать из своих мозгов нравоучение, над которым всякий религиозный и высоконравственный ум мог бы поразмыслить не без пользы. |
Фальшь этой морали очевидна для всякого, но это не мешает ей и по нынешний день процветать в наших школах; |
возможно, что они останутся в моде, покуда существует земля. |
Нет такой школы во всей нашей стране, где юные девицы не считали бы своим долгом заканчивать свои сочинения религиозной проповедью. |
И чем распущеннее какая-нибудь великовозрастная школьница, чем меньше в ней религиозного чувства, тем набожнее, длиннее и строже мораль её классных сочинений. |
Впрочем, довольно об этом, ибо суровая правда приходится по вкусу не многим. |
Лучше вернёмся к экзаменам. |
Первое прочитанное сочинение носило заглавие: «Такова ли должна быть Жизнь?» |
Может быть, у читателя хватит терпения вынести хотя бы краткий отрывок: |
На обычных тропах бытия с каким радостным волнением предвкушают юные умы какое-нибудь долгожданное празднество. |
Воображение рисует им картины веселья, окрашенные в розовый цвет. |
В мечтах сластолюбивая поклонница моды видит себя в самом центре ликующей и восхищённой толпы. |
Её изящная фигура, облечённая в белоснежные ткани, кружится в упоении весёлого танца; |
у неё самая лёгкая поступь, и глаза её сияют ярче всех в этой празднично-ликующей толпе. |
В таких сладостных грёзах время быстро проносится мимо, и приходит желанный час, когда она может вступить в тот рай, о котором так пылко мечтала. |
Какими волшебными представляются ей все очарования этого нового мира! |
Каждое новое видение соблазняет её всё более и более. |
Но вскоре она обнаруживает, что под этой блестящей поверхностью всё — тлен и суета. Лесть, которая так услаждала её душу, теперь лишь раздражает её слух; |
пышные бальные залы потеряли свою привлекательность, и с разрушенным здоровьем и с удручённым сердцем она уходит оттуда, унося непоколебимую уверенность, что никакие земные утехи не могут утолить её духовную жажду! |
И так далее и так далее. |
Чтение всё время сопровождалось одобрительным гулом; слышались тихие возгласы: «Как мило!», |
«Как красноречиво!», |
«Как верно!» и т. |
д. |
И когда вся эта канитель завершилась удручающе пошлой моралью, все восторженно захлопали в ладоши. |
Потом встала хрупкая, печальная дева, с интересной бледностью лица, происходящей от пилюль и несварения желудка, и прочитала «поэму». |
Я приведу из этой поэмы лишь две строфы: |
ПРОЩАНИЕ МИССУРИЙСКОЙ ДЕВЫ С АЛАБАМОЙ |
Алабама, прощай! |
И хоть ты мне мила, |
Но с тобою пора мне расстаться. |
О, печальные мысли во мне ты зажгла, И в душе моей скорби гнездятся. |
По твоим я блуждала цветистым лесам, |
Над струями твоей Таллапусы, |
И внимала Талласси бурливым волнам Над зелёными склонами Кусы. |
И, прощаясь с тобой, не стыжусь я рыдать, Мне не стыдно тоскою терзаться, |
Не чужбину судьба мне велит покидать, Не с чужими должна я расстаться, — |
В этом штате я знала уют и привет, Алабама моя дорогая! И была б у меня бессердечная tete, |
Не любила бы если б тебя я! |
Мало кому из слушателей было известно, что такое tete, но тем не менее поэма понравилась. |
Потом появилась смуглая, черноглазая, черноволосая девица, выдержала эффектную паузу, сделала трагическое лицо и начала нараспев: |
ВИДЕНИЕ |
Тёмна была бурная ночь. |
Вокруг небесного престола не мерцала ни единая звёздочка; |
но глухие раскаты грома постоянно раздавались в ушах, а бешеная молния бушевала, пируя, в облачных чертогах небес, словно она презирала ту власть, которой укротил её бешенство знаменитый Франклин! |
Даже буйные ветры единодушно решили покинуть свои тайные убежища и неистовствовали, как бы пытаясь придать ещё более ужаса этой потрясающей сцене. |
В эту годину мрака и отчаяния душа моя жаждала участия души человеческой, — вот ко мне явилась она — |
Мой лучший друг, мой идеал, наставница моя, Развеяла мою печаль, утешила меня. |
Она шествовала, как одно из тех небесных созданий, какие являются в грёзах юным романтическим душам на осиянных дорогах эдема, царица красоты, не украшенная никакими драгоценностями, только собственной непревзойдённой прелестью. |
Так тиха и беззвучна была её нежная поступь, что, если бы не магический трепет, внушённый мне её прикосновением, она прошла бы мимо, незамеченная, подобно другим красавицам, не выставляющая свою красу напоказ. |
Печать неразгаданной скорби лежала у неё на лице, как заледенелые слёзы на белоснежном одеянии Декабря, когда она указала перстом на борьбу враждующих стихий и приказала мне обратить мою мысль на тех двоих, что присутствуют здесь. |
Этот кошмар занимал десять страниц и заканчивался необыкновенно суровой проповедью, сулившей такие ужасные кары тем, кто не принадлежит к пресвитерианской церкви, что его удостоили высшей награды. |
Мэр города, вручая автору награду, произнёс горячую речь; по его словам, он «никогда не слыхал ничего красноречивее» и «сам Дэниэл Уэбстер мог бы гордиться подобным шедевром ораторского искусства». |
Тут нужно указать мимоходом, что число сочинений, где фигурировало слово «пленительный» и где разные житейские передряга именовались «страницей жизни», было нисколько не ниже обычного. |
Учитель, размякший и подобревший от выпивки, отодвинул кресло и, повернувшись спиной к публике, начал рисовать на доске карту Америки, чтобы проэкзаменовать учеников по географии. |
Но нетвёрдая рука плохо слушалась его, и по классу пронеслось сдержанное хихиканье. |
Хорошо понимая, в чём дело, он старался поправиться: стирал нарисованное и чертил снова, но выходило ещё хуже, и хихиканье раздавалось громче. |
Он сосредоточил всё внимание на работе и решил не обращать никакого внимания на смех. |
Он чувствовал, что все взоры устремлены на него, и думал, что дело идёт на лад. |
Но хихиканье в классе не умолкало, а наоборот, заметно усиливалось. |
И неудивительно! |
Как раз над головой учителя в потолке был чердачный люк, и — вдруг из этого люка появилась кошка на верёвке, причём голова её была туго стянута тряпкой, чтобы она не мяукала. |
Медленно спускаясь всё ниже и ниже, она изгибалась всем телом, тянулась вверх и старалась поймать когтями верёвку, но ловчила только воздух. |
Хихиканье становилось громче, кошка была уже в каких-нибудь шести дюймах от поглощённого своим делом учителя… ниже, ниже, ещё немножко ниже… и вдруг она отчаянно вцепилась когтями в парик и вместе со своим трофеем моментально была вознесена на чердак. |
И вокруг голого черепа мистера Доббинса неожиданно распространилось сияние, так как сын живописца позолотил ему лысину! |
После этого собрание разошлось. |
Мальчики были отомщены. |
|