Глава XXXV |
БЛАГОВОСПИТАННЫЙ ГЕК ВСТУПАЕТ В РАЗБОЙНИЧЬЮ ШАЙКУ Читатель без труда поймёт, что неожиданное богатство, доставшееся Тому и Геку, вызвало большой переполох в убогом городишке Санкт-Петербурге. |
Такая громадная сумма, да ещё золотом, — это было похоже на чудо. |
О находке столько толковали, на неё глядели с такой жадностью и так громко восхищались ею, что многие граждане прямо-таки спятили от пережитых потрясений. |
В Санкт-Петербурге и окрестных городишках каждый дом с привидениями был разобран по брёвнышку, доска за доской. В каждом таком доме разворотили фундамент, отыскивая зарытые клады, — и не мальчики, а взрослые мужчины, люди степенные, совсем не мечтатели. |
Где бы не появились Том с Геком, за ними ухаживали, ими восхищались, на них таращили глаза, как на диво. |
Мальчики были не в силах припомнить, чтобы когда-нибудь в прежнее время их словам придавали хоть малейшее значение, а теперь всякое их словечко подхватывалось и повторялось на все лады, как премудрость. |
В каждом их поступке видели что-то замечательное. |
Они как будто совсем потеряли способность действовать и говорить, как обыкновенные мальчики. |
Люди стали рыться в их прошлой жизни и обнаружили, что они обладают талантами, ставящими их выше заурядных детей. |
Местная газетка напечатала их биографии. |
Вдова Дуглас положила деньги Гека в банк из шести процентов годовых, а судья Тэчер, по просьбе тёти Полли, поступил точно так же с деньгами Тома. |
Теперь у каждого мальчика был огромный доход: по доллару каждый день и даже в воскресенье полдоллара — ровно столько, сколько получал священник, вернее — сколько ему было обещано, потому что на самом деле ему никогда не удавалось собрать эту сумму со своих прихожан. |
В то доброе старое время стол и квартира для мальчика стоили всего лишь доллар с четвертью за целую неделю, включая сюда расходы на ученье, на одежду, на стирку и прочее. |
Судья Тэчер проникся большим уважением к Тому. |
Он говорил, что обыкновенному мальчику никогда не удалось бы вывести его дочь из пещеры. |
Когда Бекки по секрету рассказала отцу, как Том спас её от розги, приняв на себя её вину, судья был заметно тронут. |
Когда же она стала просить, чтобы отец не судил Тома строго за ужасную ложь, благодаря которой розга досталась ему, а не ей, судья в порыве восторга объявил, что то была самоотверженная, благородная, великодушная ложь, ложь, которая достойна того, чтобы высоко поднять голову и шагать плечом к плечу с прославленной Правдой Джорджа Вашингтона — той Правдой, которую он сказал про топор. |
Бекки тогда же подумала, что никогда ещё отец не был таким величавым и важным, как в ту минуту, когда, шагая по комнате, он топнул ногой и произнёс эти чудесные слова. |
Она сейчас же побежала к Тому и рассказала ему всё. |
Судья Тэчер утверждал, что из Тома со временем выйдет либо великий полководец, либо великий юрист. |
Он говорил, что похлопочет о том, чтобы мальчика приняли в Национальную военную академию; затем пусть он прослушает курс юридических наук в лучшем учебном заведении страны и таким образом подготовится к любой из этих профессий, а быть может, к обеим сразу. |
Богатство, доставшееся Геку Финну, и покровительство вдовы Дуглас ввели Гека в светское общество — вернее, втянули туда, втиснули насильно, и Гек невыносимо страдал. |
Слуги вдовы умывали его, чистили ему платье, причёсывали его гребнем и щёткой, каждую ночь укладывали его на отвратительно чистые простыни, где не было ни единого грязного пятнышка, которое он мог бы прижать к своему сердцу, как лучшего друга. |
Ему приходилось есть при помощи ножа и вилки; |
приходилось — пользоваться салфетками, тарелками, чашками; |
приходилось учиться по книжке; приходилось посещать церковь; |
приходилось разговаривать так благопристойно и чинно, что слова стали казаться ему очень невкусными; |
куда бы он ни повернулся, оковы и барьеры цивилизации держали его в плену. Он чувствовал себя связанным по рукам и ногам. |
Три недели он мужественно терпел эти муки, но наконец не выдержал и в один прекрасный день исчез. |
Миссис Дуглас в великой тревоге двое суток искала его повсюду. |
Его искали во всех закоулках, обшарили реку, надеясь выудить его мёртвое тело. |
Наконец на третьи сутки рано утром Тому Сойеру пришла мудрая мысль обследовать пустые бочки за покинутой бойней, и в одной из них он нашёл беглеца. |
Гек только что проснулся, позавтракал объедками, которые ему удалось где-то подцепить, и теперь блаженствовал с трубкой в зубах. |
Он был немыт, нечёсан и одет в своё прежнее ветхое рубище, которое делало его таким живописным в те дни, когда он был ещё свободен и счастлив. |
Том вытащил его из бочки, рассказал ему, сколько причинил он хлопот, и потребовал, чтобы он воротился домой. |
Лицо Гека сразу утратило выражение спокойного счастья и сделалось очень печальным. |
—Брось этот разговор! — |
оказал он. — |
Ведь я пробовал, да ничего не выходит! |
Не для меня это всё… |
Не привык я. |
Вдова добрая, обращается со мной хорошо, но не вынести мне этих порядков! |
Изволь каждое утро вставать в один и тот же час; |
хочешь не хочешь, ступай умываться; потом тебе зверски царапают голову гребнем; |
она не позволяет мне спать в дровяном сарае. |
А эта проклятая одёжа! Она меня душит, Том. |
Как будто и воздух сквозь неё не проходит, и такая она — чёрт бы её побрал! — |
франтовская: ни сесть, ни лечь, ни на земле поваляться. |
А с погребов я не скатывался вот уже целую вечность. |
Потом иди в церковь, сиди там и хлопай ушами — ненавижу нудные проповеди! — |
даже мух нельзя в церкви ловить, даже табаку нельзя пожевать. |
И всё воскресенье носи башмаки, а снимать их не смей. |
Вдова и ест по звонку, и ложится в постель по звонку, и встаёт по звонку… |
И такие ужасные порядки во всём — никакому человеку не вытерпеть. |
—Да ведь все так живут, Гек. |
—Ах, Том, какое мне до этого дело! |
Я — не все, мне это невтерпёж. |
Связан по рукам и ногам — прямо смерть. |
А еда там даётся мне слишком легко — даже нет интереса набивать ею брюхо. |
А захочется рыбку поудить — проси позволения; |
поплавать — проси позволения. Кажется, скоро и дохнуть без спросу нельзя будет. Потом, изволь выражаться так вежливо, что и говорить пропадает охота. |
Я и так уже убегаю каждый день на чердак — выругаться хорошенько, чтобы отвести душу, — не то я бы помер, ей-богу! |
Вдова не позволяет курить, не позволяет кричать, нельзя ни зевать, ни потягиваться, и почёсываться не смей… — |
Тут он выкрикнул с особой обидой и болью: — И всё время она молится, Том! Молится — чтоб ей пусто было! — с утра до вечера. |
Никогда не видал такой женщины!.. |
Я не мог не удрать от неё… |
да, я иначе не мог. К тому же скоро откроется школа, мне пришлось бы ходить и туда, а этого я прямо не выдержу! |
Оказывается, Том, быть богатым вовсе не такое весёлое дело. |
Богатство — тоска и забота, тоска и забота… Только и думаешь, как бы скорей околеть. |
А вот эта рвань — она по мне, и эта бочка — по мне, и я с ними век не расстанусь. |
Том, ни за что не стряслась бы надо мною такая беда, если б не эти проклятые деньги! |
И возьми ты мою долю себе и пользуйся ею как хочешь, а мне выдавай центов по десять — и то не часто, потому что я терпеть не могу даровщинки. Только то и приятно, что трудно достать. И поди попроси хорошенько вдову, чтоб она оставила меня в покое. |
—Гек, ты же знаешь, что денег твоих я не возьму… |
Это было бы нечестно… |
И к тому же, если ты ещё немного потерпишь, вот увидишь сам — тебе эта жизнь понравится. |
—Понравится? |
Понравится мне сидеть на раскалённой плите, если я посижу на ней подольше?.. |
Нет, Том, не хочу быть богатым, не желаю жить в гнусных и душных домах! |
Я люблю этот лес, эту реку, эти бочки — от них я никуда не уйду. |
Ведь чёрт бы его побрал! — |
как раз теперь, когда у нас есть пещера, и ружья, и всё, что надо для того, чтоб разбойничать, нужно же было подвернуться этим дурацким деньгам и всё испортить! |
Том поспешил воспользоваться удобным случаем: |
—Послушай-ка, Гек, никакое богатство не помешает мне уйти в разбойники. |
—Да что ты говоришь! |
Ей-богу, правда? |
—Такая же правда, как то, что я сижу здесь. |
Но тебя нельзя будет принять в шайку, Гек, если ты останешься таким оборванцем. |
Радость Гека мгновенно угасла. |
—Нельзя будет принять меня в шайку разбойников? |
Принял же ты меня в шайку пиратов! |
—Да, но то совсем другое дело. |
Разбойники — не чета пиратам. |
Почти во всех странах разбойники принадлежат к самому высшему обществу — всё больше графы да герцоги. |
—Но послушай, Том! Ты всегда был мне другом: ты примешь меня в шайку, ведь правда, Том? Примешь? |
—Гек, я-то, конечно, принял бы, но что скажут люди? |
Они скажут: «Шайка Тома Сойера! Брр! |
Шайка, подумаешь! |
Какие-то оборванцы!» |
Оборванец — это они будут говорить про тебя. |
Тебе небось это будет не очень приятно — и мне, конечно, тоже. |
Гек с минуту молчал: в душе у него происходила борьба. |
—Хорошо, — сказал он наконец. — |
Я снова вернусь к вдове Дуглас и постараюсь прожить у неё… ну, хоть месяц. Авось и привыкну. Только ты уж возьми меня в шайку, Том! |
—Ладно, Гек, по рукам! |
Пойдём, старина, и я упрошу вдову, чтобы она не слишком прижимала тебя. |
—Правда упросишь, Том? Правда?.. |
Вот хорошо! |
Если она не будет притеснять меня в главном, я буду курить потихоньку и ругаться тоже потихоньку и как-нибудь перетерплю… |
Когда же ты соберёшь свою шайку и начнёшь заниматься разбоем? |
—Скоро. |
Мы, может быть, сегодня же вечером соберёмся все вместе и устроим посвящение. |
—Устроим что? |
—Посвящение. |
—Это ещё что за штука? |
—Это значит, что мы все поклянёмся стоять друг за дружку и никогда не выдавать секретов шайки, даже если нас будут резать на куски; что мы убьём всякого, кто обидит кого-нибудь из нашей шайки, и не только его, но и всех его родичей. |
—Вот это здорово, Том! |
—Ещё бы не здорово! |
А клятву нужно приносить непременно в полночь, в самом глухом, в самом страшном месте, какое только можно отыскать. Лучше всего в доме, где водится нечистая сила. Впрочем, нынче все такие дома разворочены… |
—Это не беда, лишь бы в полночь. |
—Да. А клятву мы будем приносить на гробу и расписываться кровью. |
—Вот это дело! |
В миллион раз шикарнее, чем быть пиратам. |
Уж так и быть, Том, я буду жить у вдовы, хоть бы мне пришлось околеть! |
А если сделаюсь знаменитым разбойником и все заговорят обо мне, она сама будет гордиться и чваниться, что в — своё время пригрела меня. |
ЗАКЛЮЧЕНИЕ |
Наша летопись окончена. |
Так как в ней изложена биография мальчика, она должна остановиться именно здесь; |
если бы она двинулась дальше, она превратилась бы в биографию мужчины. |
Когда пишешь роман о взрослых, точно знаешь, где остановиться, — на свадьбе; |
но когда пишешь о детях, приходится ставить последнюю точку там, где тебе удобнее. |
Большинство героев этой книги здравствуют и посейчас; они преуспевают и счастливы. |
Может быть, когда-нибудь после я сочту небесполезным снова заняться историей изображённых в этой книге детей и погляжу, какие вышли из них мужчины и женщины; |
поэтому я поступил бы весьма неразумно, если бы сообщил вам теперь об их нынешней жизни. |
|