Искривлены уста усмешкой тонкой,
Как гибкий лук, изогнут алый рот;
Глаза опущены. К твоей красе идет
И голос медленный, таинственно-незвонкий,

И набожность кощунственных речей,
И едкость дерзкая колючего упрека,
И все возможности соблазна и порока,
И все сияния мистических свечей.

Нет для других путей в твоем примере,
Нет для других ключа к твоей тоске,—
Я семь шипов сочла в твоем венке,
Моя сестра в Христе и в Люцифере.

Горя безгрешными свечами,
Пылая славой золотой,
Там, под узорными парчами,
Стоял дубовый аналой.

И от свечей и от заката
Алела киноварь страниц,
И травной вязью было сжато
Сплетенье слов и райских птиц.

И, помню, книгу я открыла
И увидала в письменах
Безумный возглас Гавриила:
«Благословенна ты в женах».

Я целую божественных линий
На ладонях священный узор...
(Запевает далеких Эриний
В глубине угрожающий хор.)

Как люблю эти тонкие кисти
И ногтей удлиненных эмаль,
О, загар этих рук золотистей,
Чем Ливанских полудней печаль.

Эти руки, как гибкие грозди,
Все сияют в камнях дорогих.
Но оставили острые гвозди
Чуть заметные знаки на них.

Сквозь ропот городов, сквозь вечную тревогу
Услышать вдалеке лишь благовеста медь,
Средь многих голосов почти беззвучно петь,
Вершить свой скромный путь, молясь все время Богу.

Почить среди грехов в блаженном в полусне,
Болтать, а между тем стремиться к тишине,
К долготерпению среди глухой пустыни,

В раскаянии жить, не забывать поста.
Как эта схима вся никчемна и пуста!
Твой ангел возопит: «Никчемней нет гордыни!»

Не церемонься с языком
И торной не ходи дорожкой.
Всех лучше песни, где немножко
И точность точно под хмельком.

Так смотрят из-за покрывала,
Так зыблет полдни южный зной.
Так осень небосвод ночной
Вызвезживает как попало.

Всего милее полутон.
Не полный тон, но лишь полтона.
Лишь он венчает по закону
Мечту с мечтою, альт, басон.

Нет ничего острот коварней
И смеха ради шутовства:
Слезами плачет синева
От чесноку такой поварни.

Хребет риторике сверни.
О, если б в бунте против правил
Ты рифмам совести прибавил!
Не ты – куда они зайдут?

Кто смерит вред от их подрыва?
Какой глухой или дикарь
Всучил нам побрякушек ларь
И весь их пустозвон фальшивый?

Так музыки же вновь и вновь!
Пускай в твоем стихе с разгону
Блеснут в дали преображенной
Другое небо и любовь.

Пускай он выболтает сдуру
Все, что в потьмах, чудотворя,
Наворожит ему заря…
ВСЕ ПРОЧЕЕ - литература.

Сжечь корабли и впереди,и сзади,
Лечь на кровать, не глядя ни на что,
Уснуть без снов и, любопытства ради,
Проснуться лет через сто.

Есть книга чудная, где с каждою страницей
Галлюцинации таинственно свиты:
Там полон старый сад луной и небылицей,
Там клен бумажные позолотил листы,

Там в очертаниях тревожной пустоты,
Упившись чарами луны зеленолицей,
Менады белою мятутся вереницей,
И десять реет их по клавишам мечты.

Но, изумрудами запястий залитая,
Меня волнует дев мучительная стая:
Кристально чистые так бешено горды.

И я порвать хочу серебряные звенья...
Но нет разлуки нам, ни мира, ни забвенья,
И режут сердце мне их узкие следы...

Сжечь корабли и впереди,и сзади,
Лечь на кровать, не глядя ни на что,
Уснуть без снов и, любопытства ради,
Проснуться лет через сто.

Есть книга чудная, где с каждою страницей
Галлюцинации таинственно свиты:
Там полон старый сад луной и небылицей,
Там клен бумажные заворожил листы,

Там в очертаниях тревожной пустоты,
Упившись чарами луны зеленолицей,
Менады белою мятутся вереницей,
И десять реет их по клавишам мечты.

Но, изумрудами запястий залитая,
Меня волнует дев мучительная стая:
Кристально чистые так бешено горды.

И я порвать хочу серебряные звенья...
Но нет разлуки нам, ни мира, ни забвенья,
И режут сердце мне их узкие следы...

Иннокентий Анненский

Есть книга чудная, где с каждою страницей
Галлюцинации таинственно свиты:
Там полон старый сад луной и небылицей,
Там клен бумажные позолотил листы,

Там в очертаниях тревожной пустоты,
Упившись чарами луны зеленолицей,
Менады белою мятутся вереницей,
И десять реет их по клавишам мечты.

Но, изумрудами запястий залитая,
Меня волнует дев мучительная стая:
Кристально чистые так бешено горды.

И я порвать хочу серебряные звенья...
Но нет разлуки нам, ни мира, ни забвенья,
И режут сердце мне их узкие следы...

2серёга
**Янкыч, а ты ссылочкой кинешь?**
- Не могу. Это ж не Мицкевич (хотя такие страшилки вполне в его стиле). И даже не Дунин-Марцинкевич. И уж тем более не Янка Купала. Это я сам написал. Вот увидел ветку Madjesty и решил продолжить. Так, за полчасика где-то и сгенерировал ;-)

Правильно - Черубина де Габриак. Замечательная поэтесса была, между прочим. К сожалению, сейчас известная только специалистам. Ее творчество - это ИМХО самый что ни на есть настоящий Серебряный Век русской поэзии. Я не буду сейчас устраивать дискуссию и расписывать достоинства ее стихов в контексте той исторической эпохи (кому надо, тот и сам разыщет), НО: если вы захотите узнать, что такое настоящий русский символизм, ее стихи вполне для этого подойдут.

2серёга
**Янкыч, а ты ссылочкой кинешь?**
- Не могу. Это ж не Мицкевич (хотя такие страшилки вполне в его стиле). И даже не Дунин-Марцинкевич. И уж тем более не Янка Купала. Это я сам написал. Вот увидел ветку Madjesty и решил продолжить. Так, за полчасика где-то и сгенерировал. ;-)
Вообще, я тебе так скажу: Западная Белоруссия - это примерно то же самое, что Трансильвания в Румынии и Венгрии. Да, там тоже были свои Влады Цепеши (король Стах не с потолка взялся). В местных легендах в том или ином виде присутствуют вампиры, изуверы (см. Янку Купалу - http://lib.na.by/authors/kupala/kurhan.shtml - довольно жуткое стихотворение, переводить на русский не имеет смысла, ибо и так все понятно) и всякие прочие ведьмаки. Западная Белоруссия до войны была довольно глухим местом (это не говоря про Полесье).