Sign in | English | Terms of Use
DictionaryForumContacts

Reading room | Henry James | The Jolly Corner | 📋 | 📖 | 🔀 | English ⇄ Russian
CHAPTER I
I
"Every one asks me what I 'think' of everything," said Spencer Brydon; "and I make answer as I can — begging or dodging the question, putting them off with any nonsense.
— Все меня спрашивают, что я думаю обо всем, что здесь вижу, — сказал Спенсер Брайдон, — и я отвечаю как могу, то есть либо общим местом, либо совсем увиливаю от ответа, отделываюсь, короче говоря, первой чепухой, какая придёт мне в голову.
It wouldn't matter to any of them really," he went on, "for, even were it possible to meet in that stand-and-deliver way so silly a demand on so big a subject, my 'thoughts' would still be almost altogether about something that concerns only myself."
Но для них это невелик убыток. Ведь если б даже, — продолжал он, — можно было вот так, по первому требованию, взять да и выложить все свои мысли на столь обширную тему, так и тогда эти «мысли» почти наверняка во всех случаях были бы о чем-то, что касается меня одного.
He was talking to Miss Staverton, with whom for a couple of months now he had availed himself of every possible occasion to talk;
Он говорил это Алисе Ставертон, с которой вот уже почти два месяца, пользуясь всяким удобным случаем, вёл подчас долгие беседы;
this disposition and this resource, this comfort and support, as the situation in fact presented itself, having promptly enough taken the first place in the considerable array of rather unattenuated surprises attending his so strangely belated return to America.
и это времяпрепровождение и его склонность к нему, утешение и поддержка, которую, как оказалось, он в нем черпал, быстро заняли первое место среди удивительных неожиданностей, сопровождавших его столь запоздалое возвращение в Америку. Но здесь и все было для него в какой-то мере неожиданностью, что, пожалуй, естественно, — ведь он так долго и так последовательно отворачивался от всего здешнего, тем самым давая простор и время для игры неожиданностей.
Everything was somehow a surprise;
Он дал им больше тридцати лет — тридцать три года, чтобы быть точным, — и они, как видно, повели свою игру в соответственном масштабе.
and that might be natural when one had so long and so consistently neglected everything, taken pains to give surprises so much margin for play. He had given them more than thirty years — thirty-three, to be exact; and they now seemed to him to have organised their performance quite on the scale of that licence. He had been twenty-three on leaving New York — he was fifty-six to-day; unless indeed he were to reckon as he had sometimes, since his repatriation, found himself feeling;
Брайдону было двадцать три года, когда он уехал из Нью-Йорка, теперь, стало быть, пятьдесят шесть лет — если только не считать прожитые годы так, как ему часто хотелось это сделать после возвращения на родину, — а тогда получалось, что он давно превысил все сроки, отпущенные человеку.
in which case he would have lived longer than is often allotted to man. It would have taken a century, he repeatedly said to himself, and said also to Alice Staverton, it would have taken a longer absence and a more averted mind than those even of which he had been guilty, to pile up the differences, the newnesses, the queernesses, above all the bignesses, for the better or the worse, that at present assaulted his vision wherever he looked.
Ибо понадобилась бы добрая сотня лет — как он часто говорил и себе, и Алисе Ставертон, — понадобилось бы ещё более долгое отсутствие из родных мест и ещё менее загруженное внимание, чтобы охватить все эти различия, все новизны и странности и, главное, все эти огромные перемены к лучшему или худшему, которые сейчас бросались ему в глаза, куда бы он ни посмотрел.
The great fact all the while, however, had been the incalculability;
Но самым удивительным во всех этих событиях была полная их непредсказуемость;
since he had supposed himself, from decade to decade, to be allowing, and in the most liberal and intelligent manner, for brilliancy of change.
он-то думал, что долгим — из десятилетия в десятилетие — и всесторонним размышлением он достаточно подготовил себя к восприятию самых резких перемен.
He actually saw that he had allowed for nothing; he missed what he would have been sure of finding, he found what he would never have imagined.
А теперь он видел, что ни к чему не подготовлен — он не встречал того, чего с уверенностью ожидал, и находил то, чего даже вообразить себе не мог.
Proportions and values were upside-down;
Соотношения и ценности — все перевернулось вверх ногами.
the ugly things he had expected, the ugly things of his far-away youth, when he had too promptly waked up to a sense of the ugly — these uncanny phenomena placed him rather, as it happened, under the charm; whereas the "swagger" things, the modern, the monstrous, the famous things, those he had more particularly, like thousands of ingenuous enquirers every year, come over to see, were exactly his sources of dismay. They were as so many set traps for displeasure, above all for reaction, of which his restless tread was constantly pressing the spring.
То неприглядное и устарелое, чего он ожидал и что в дни его юности так оскорбляло его рано пробудившееся чувство красоты, теперь приобрело для него даже какое-то обаяние, тогда как все «хваленое», современное, грандиозное, прославленное, с чем он теперь в особенности хотел ознакомиться, как и тысячи ежегодно устремляющихся в Америку простодушных туристов, — именно это становилось для него источником тревоги.
It was interesting, doubtless, the whole show, but it would have been too disconcerting hadn't a certain finer truth saved the situation.
Как будто всюду вокруг были расставлены капканы с приманкой, которая, когда ее раскусишь, вызывала крайне неприятное чувство, и даже прямое отталкивание, меж тем как неустанные его шаги продолжали нажимать все новые и новые пружины. Как зрелище это было, конечно, интересно, но могло бы совсем сбить с толку, если бы некая высшая истина не спасала положенье.
He had distinctly not, in this steadier light, come over all for the monstrosities; he had come, not only in the last analysis but quite on the face of the act, under an impulse with which they had nothing to do.
Руководимый с самого начала ее более ровным светом, Брайдон, конечно, не ради одних этих «грандиозностей» сюда приехал, да и главным образом не ради них, но повинуясь побужденью, не имевшему с ними ничего общего, — и, чтобы это установить, не требовался какой-то глубинный анализ, ответ лежал на поверхности.
He had come — putting the thing pompously — to look at his "property," which he had thus for a third of a century not been within four thousand miles of;
Если выражаться выспренно, он приехал, чтобы обозреть свои «владенья», к которым за последнюю треть столетия не приближался на расстояние меньше чем в четыре тысячи миль.
or, expressing it less sordidly, he had yielded to the humour of seeing again his house on the jolly corner, as he usually, and quite fondly, described it — the one in which he had first seen the light, in which various members of his family had lived and had died, in which the holidays of his overschooled boyhood had been passed and the few social flowers of his chilled adolescence gathered, and which, alienated then for so long a period, had, through the successive deaths of his two brothers and the termination of old arrangements, come wholly into his hands.
Если же выражаться не столь скудоумно, он поддался соблазну ещё раз повидать свой старый дом на углу, этот «весёлый уголок», как он обычно и очень ласково его называл, — дом, где он впервые увидел свет, где жили и умерли многие члены его семьи, где он проводил праздники — эти отдушины в его слишком замкнутом школой детстве, где он собирал редкие цветы дружеского общения в дни его замороженной юности, — дом, который уже так давно стал для него чужим, а теперь, после смерти двух братьев и окончания всех прежних договорённостей, неожиданно целиком перешёл в его руки.
He was the owner of another, not quite so "good"—the jolly corner having been, from far back, superlatively extended and consecrated;
Ему принадлежал ещё и другой дом, не столь, правда, солидный, так как издавна было принято в первую очередь расширять и украшать «весёлый уголок», посвящая ему главные заботы.
and the value of the pair represented his main capital, with an income consisting, in these later years, of their respective rents which (thanks precisely to their original excellent type) had never been depressingly low.
Стоимость этих двух домов и составляла сейчас главный капитал Брайдона, с доходом, который за последние годы слагался из арендной платы и никогда не падал разорительно ниже (именно в силу превосходного первоначального качества обоих строений).
He could live in "Europe," as he had been in the habit of living, on the product of these flourishing New York leases, and all the better since, that of the second structure, the mere number in its long row, having within a twelvemonth fallen in, renovation at a high advance had proved beautifully possible.
Брайдон мог по-прежнему жить в Европе на то, что приносили ему эти два нью-йоркских арендных договора, жить, как он привык до сих пор и даже лучше, так как выяснилось, что второй дом (для Брайдона просто номер в длинной цепочке домов по улице), за последний год сильно обветшавший, можно на весьма выгодных условиях подвергнуть кардинальной перестройке, которая в будущем значительно повысит его доходность.
These were items of property indeed, but he had found himself since his arrival distinguishing more than ever between them.
И тот дом, и другой были «недвижимая собственность», однако Брайдон заметил, что после своего приезда сюда он больше чем когда-либо делал между ними различие.
The house within the street, two bristling blocks westward, was already in course of reconstruction as a tall mass of flats; he had acceded, some time before, to overtures for this conversion — in which, now that it was going forward, it had been not the least of his astonishments to find himself able, on the spot, and though without a previous ounce of such experience, to participate with a certain intelligence, almost with a certain authority.
Дом на улице — два высоко торчащие корпуса в западной ее части — уже перестраивали, перераспределяя его площадь на множество небольших квартир, — несколько времени тому назад Брайдон дал согласие на такое его превращение, в котором он сам, к немалому своему изумлению, оказался способен принять участие, и порой, несмотря на полное отсутствие предшествующего опыта, тут же на месте достаточно толково, а иногда даже авторитетно разобраться в каком-нибудь практическом вопросе.
He had lived his life with his back so turned to such concerns and his face addressed to those of so different an order that he scarce knew what to make of this lively stir, in a compartment of his mind never yet penetrated, of a capacity for business and a sense for construction.
Всю жизнь он прожил, повернувшись спиной к таким занятиям и обратив лицо к другим, совершенно иного порядка, и теперь он понять не мог, что это у него творится в том отсеке сознания, в который он раньше никогда не проникал, — откуда это внезапное оживление деловых способностей и строительного чутья.
These virtues, so common all round him now, had been dormant in his own organism — where it might be said of them perhaps that they had slept the sleep of the just.
Эти достоинства, столь обычные у тех, кто его теперь окружал, в собственном его организме до сих пор дремали — можно даже сказать, спали сном праведников.
At present, in the splendid autumn weather — the autumn at least was a pure boon in the terrible place — he loafed about his "work" undeterred, secretly agitated;
А теперь при этой великолепной осенней погоде — такая осень поистине была благодеянием в столь непривлекательной обстановке — он бродил по стройке, упрямо преследуя что-то своё и втайне волнуясь;
not in the least "minding" that the whole proposition, as they said, was vulgar and sordid, and ready to climb ladders, to walk the plank, to handle materials and look wise about them, to ask questions, in fine, and challenge explanations and really "go into" figures.
ничуть не смущаясь тем, что кое-кто называл всю эту его затею мелочной и вульгарной; готовый лазить по лестницам, ходить по переброшенным через пустоту доскам, копаться в стройматериалах, делая понимающее лицо; в общем, задавать вопросы, добиваться объяснений, стремясь действительно с толком разобраться в цифрах.
It amused, it verily quite charmed him; and, by the same stroke, it amused, and even more, Alice Staverton, though perhaps charming her perceptibly less.
Все это забавляло, даже прямо как-то зачаровывало его и тем самым забавляло также и Алису Ставертон, хотя чаровало ее гораздо меньше.
She wasn't, however, going to be better-off for it, as he was — and so astonishingly much:
Но она ведь и не ждала, как он, что ее материальное положение от этих затей улучшится, да ещё в таких на удивление больших размерах.
nothing was now likely, he knew, ever to make her better-off than she found herself, in the afternoon of life, as the delicately frugal possessor and tenant of the small house in Irving Place to which she had subtly managed to cling through her almost unbroken New York career.
Брайдон знал, что ей и не нужно никакого лучшего положения, чем то, в котором она была сейчас в предзакатные часы своей жизни — скромный домик на Ирвинг-плейс, которым она давно владела и который ухитрилась с бережной заботой сохранить за собой во все времена своего почти непрерывного пребывания в Нью-Йорке.
If he knew the way to it now better than to any other address among the dreadful multiplied numberings which seemed to him to reduce the whole place to some vast ledger-page, overgrown, fantastic, of ruled and criss-crossed lines and figures — if he had formed, for his consolation, that habit, it was really not a little because of the charm of his having encountered and recognised, in the vast wilderness of the wholesale, breaking through the mere gross generalisation of wealth and force and success, a small still scene where items and shades, all delicate things, kept the sharpness of the notes of a high voice perfectly trained, and where economy hung about like the scent of a garden.
И если теперь Брайдон знал дорогу к этому домику лучше, чем любой другой адрес в Нью-Йорке среди всех этих чудовищно размноженных нумераций, от которых и весь город как бы превращался в страницу гроссбуха, разросшуюся, фантастическую, нею из прямых и перекрещивающихся под прямым углом линий и цифр, — если он усвоил ради собственного утешения привычку почти каждодневно проходить по этой дороге, то, пожалуй, больше всего потому, что встретил и распознал в дикой пустыне оптовости пробивающуюся сквозь грубую обобщённость богатства, силы и успеха маленькую тихую обитель, где и вещи, и тени (и те, и другие одинаково легких очертаний) сохраняли отчётливость музыкальных нот, пропетых высоким, хорошо поставленным голосом, и где все было проникнуто бережливостью, как ароматом сада.
His old friend lived with one maid and herself dusted her relics and trimmed her lamps and polished her silver;
Его старая знакомая жила одна с единственной своей горничной, сама обмахивала пыль со своих реликвий, сама оправляла свои лампы и чистила своё столовое серебро.
she stood oft, in the awful modern crush, when she could, but she sallied forth and did battle when the challenge was really to "spirit," the spirit she after all confessed to, proudly and a little shyly, as to that of the better time, that of their common, their quite far-away and antediluvian social period and order.
В страшной современной свалке она, если могла, отходила в сторону, но смело выступала вперёд и пускалась в бой, если вызов был брошен «духу», тому самому духу, о котором она потом гордо и чуть застенчиво говорила Брайдону как о духе лучших времён, духе их общего, теперь уже далёкого, допотопного социального периода и порядка.
She made use of the street-cars when need be, the terrible things that people scrambled for as the panic-stricken at sea scramble for the boats;
Когда было нужно, она пользовалась трамваем, этим кошмарным вместилищем, в которое толпа на улице рвалась с таким же остервенением, с каким на море люди с тонущего корабля в панике рвутся в лодки;
she affronted, inscrutably, under stress, all the public concussions and ordeals;
когда бывала вынуждена, она с непроницаемым лицом стоически претерпевала все публичные столкновения и испытания;
and yet, with that slim mystifying grace of her appearance, which defied you to say if she were a fair young woman who looked older through trouble, or a fine smooth older one who looked young through successful indifference with her precious reference, above all, to memories and histories into which he could enter, she was as exquisite for him as some pale pressed flower (a rarity to begin with), and, failing other sweetnesses, she was a sufficient reward of his effort.
и тем не менее она со своей стройной фигурой и какой-то обманчивой грацией, не дававшей понять, кто это перед вами — то ли молодая и хорошенькая женщина, которая кажется старше из-за пережитых горестей, то ли более пожилая, но хорошо сохранившаяся, благодаря счастливо усвоенному ею равнодушию ко всему; она с ее драгоценными упоминаниями о людях и событиях давних дней, с ее рассказами о прошлом, в которые и он мог кое-что вставить, — со всем этим она казалась ему прелестной, как бледный, засушенный между листами книги редкостный цветок, и даже при отсутствии всяких других радостей она одна — так он чувствовал — уже была достаточной наградой за все его усилия.
They had communities of knowledge, "their" knowledge (this discriminating possessive was always on her lips) of presences of the other age, presences all overlaid, in his case, by the experience of a man and the freedom of a wanderer, overlaid by pleasure, by infidelity, by passages of life that were strange and dim to her, just by "Europe" in short, but still unobscured, still exposed and cherished, under that pious visitation of the spirit from which she had never been diverted.
У них было общее знание — их знание (это маленькое притяжательное местоимение постоянно было у нее на языке), знание образов другого времени, на которые у него наслоился жизненный опыт мужчины, свобода бродяги, удовольствия, измены, куски жизни, странные и смутные для Алисы Ставертон, — одним словом, «Европа» в кавычках, и которые, однако, сейчас опять встали из глубин, незатемнённые, отчётливые и любимые — при одном только беглом прикосновении этого «духа», с которым она никогда не разлучалась.
She had come with him one day to see how his "apartment-house" was rising; he had helped her over gaps and explained to her plans, and while they were there had happened to have, before her, a brief but lively discussion with the man in charge, the representative of the building firm that had undertaken his work.
Как-то раз она пошла вместе с ним поглядеть, как растёт его «доходный дом», и он водил ее по доскам над пустотой и объяснял ей свои планы, и случилось, что в ее присутствии у него вышел короткий, но горячий спор с производителем работ — представителем строительной фирмы, взявшейся за перестройку, — из-за невыполнения им какого-то условия, оговоренного в контракте.
He had found himself quite "standing up" to this personage over a failure on the latter's part to observe some detail of one of their noted conditions, and had so lucidly argued his case that, besides ever so prettily flushing, at the time, for sympathy in his triumph, she had afterwards said to him (though to a slightly greater effect of irony) that he had clearly for too many years neglected a real gift.
И Брайдон так решительно встал на защиту своих интересов и так ясно доказал свою правоту, что мисс Ставертон кроме того что во время самой дискуссии очень мило покраснела, радуясь его победе, но и после сказала ему, правда, уже с несколько большей, чем всегда, дозой иронии, что он напрасно столько лет пренебрегал истинным своим талантом.
If he had but stayed at home he would have anticipated the inventor of the sky-scraper.
Если бы только он не уезжал, он бы вовремя его обнаружил и мог бы опередить создателя небоскрёбов.
If he had but stayed at home he would have discovered his genius in time really to start some new variety of awful architectural hare and run it till it burrowed in a gold mine.
Если б только он не уезжал, он, без сомнения, поднял бы с лёжки какого-нибудь нового архитектурного зайца и в погоне за ним напал на золотую жилу.
He was to remember these words, while the weeks elapsed, for the small silver ring they had sounded over the queerest and deepest of his own lately most disguised and most muffled vibrations. It had begun to be present to him after the first fortnight, it had broken out with the oddest abruptness, this particular wanton wonderment: it met him there — and this was the image under which he himself judged the matter, or at least, not a little, thrilled and flushed with it — very much as he might have been met by some strange figure, some unexpected occupant, at a turn of one of the dim passages of an empty house.
В ближайшие дни он часто вспоминал эти слова, их тихий серебряный звон, прозвучавший в лад с самыми странными и глубокими из его нынешних надёжно запрятанных и тщательно заглушённых внутренних колебаний.
The quaint analogy quite hauntingly remained with him, when he didn't indeed rather improve it by a still intenser form:
Примерно через две недели оно начало появляться, возникло вдруг совершенно неожиданно, это странное и бессмысленное чудо; просто встретилось ему — в таком образе он воспринимал это явление, немало все же заинтересовавшее и взволновавшее его, — как могла бы встретиться какая-нибудь странная фигура, неизвестный ему квартирант на повороте одного из полутёмных коридоров в пустом доме.
that of his opening a door behind which he would have made sure of finding nothing, a door into a room shuttered and void, and yet so coming, with a great suppressed start, on some quite erect confronting presence, something planted in the middle of the place and facing him through the dusk.
Причудливое это сравнение не шло у него из ума, а он ещё заострил его подробностями — представил себе, как он распахивает дверь, за которой, он знал, никого нет, дверь в пустую и запертую комнату, и вдруг видит, подавляя внезапный испуг, что там на самой середине стоит кто-то, прямой и высокий, и пристально смотрит на него сквозь полумрак.
After that visit to the house in construction he walked with his companion to see the other and always so much the better one, which in the eastward direction formed one of the corners,—the "jolly" one precisely, of the street now so generally dishonoured and disfigured in its westward reaches, and of the comparatively conservative Avenue.
Посетив строящийся дом, Брайдон со своей спутницей пошли посмотреть также и другой, который всегда считался лучшим из двух и в восточном направлении по той же улице, столь обезображенной и осквернённой в западной ее части, образовал один из углов — действительно «весёлый уголок» — с пересекающим ее более консервативным проспектом.
The Avenue still had pretensions, as Miss Staverton said, to decency; the old people had mostly gone, the old names were unknown, and here and there an old association seemed to stray, all vaguely, like some very aged person, out too late, whom you might meet and feel the impulse to watch or follow, in kindness, for safe restoration to shelter.
Этот проспект, как сказала мисс Ставертон, не оставлял ещё претензий на бонтонную внешность, но старые его обитатели большей частью умерли, старых фамилий уже никто не помнил, только кое-где, то тут, то там, проскальзывала иной раз какая-то смутная ассоциация, вроде того как ветхий старик, задержавшийся допоздна на улице, которого можно случайно встретить и за которым хочется по доброте сердечной присмотреть и последить, пока он не будет снова водворён под надёжный домашний кров.
They went in together, our friends;
Наши друзья пошли вместе;
he admitted himself with his key, as he kept no one there, he explained, preferring, for his reasons, to leave the place empty, under a simple arrangement with a good woman living in the neighbourhood and who came for a daily hour to open windows and dust and sweep. Spencer Brydon had his reasons and was growingly aware of them;
он открыл дверь своим ключом, так как, по его словам, предпочитал оставлять дом пустым, имея на то свои причины, и только сговорился с одной женщиной, живущей неподалёку, что она будет приходить на час каждый день — растворять окна, подметать и стирать пыль.
they seemed to him better each time he was there, though he didn't name them all to his companion, any more than he told her as yet how often, how quite absurdly often, he himself came.
У Спенсера Брайдона действительно были свои причины, и он все отчётливее их сознавал; каждый раз, когда он сюда приходил, они казались ему все убедительнее, хотя он и не назвал их сейчас своей спутнице, так же как и не стал ей говорить, как часто, как прямо до нелепости часто он приходил сюда.
He only let her see for the present, while they walked through the great blank rooms, that absolute vacancy reigned and that, from top to bottom, there was nothing but Mrs. Muldoon's broomstick, in a corner, to tempt the burglar.
На этот раз он только показал ей, пока они проходили по просторным и голым комнатам, какая абсолютная пустота царит здесь везде, так что кроме половой щетки миссис Мелдун, прислонённой в углу, нигде во всем доме, сверху донизу, не найдётся ничего, способного привлечь грабителя.
Mrs. Muldoon was then on the premises, and she loquaciously attended the visitors, preceding them from room to room and pushing back shutters and throwing up sashes — all to show them, as she remarked, how little there was to see.
Миссис Мелдун как раз оказалась в доме — она многоречиво приветствовала посетителей, провожая их из комнаты в комнату, распахивала ставни, поднимала оконные рамы — все для того, как она пояснила, чтобы они сами увидели, как мало тут есть чего видеть.
There was little indeed to see in the great gaunt shell where the main dispositions and the general apportionment of space, the style of an age of ampler allowances, had nevertheless for its master their honest pleading message, affecting him as some good old servant's, some lifelong retainer's appeal for a character, or even for a retiring- pension;
Да и правда, собственно, нечего было видеть в этой огромной мрачной раковине дома, и, однако, самое расположение комнат и соразмерное тому распределение пространства, весь этот стиль, говоривший о другой эпохе, когда люди более щедро отмеряли себе место для жизни, — все это для хозяина было как бы голосом дома и мольбой о защите и, конечно, трогало его, как в устах старого слуги, всю жизнь ему посвятившего, просьба о рекомендации или даже о пенсии на старости лет.
yet it was also a remark of Mrs. Muldoon's that, glad as she was to oblige him by her noonday round, there was a request she greatly hoped he would never make of her.
А тут ещё замечание миссис Мелдун, сказавшей вдруг, что как она ни рада служить ему любой дневной работой, но есть просьба, с которой, она надеется, он никогда к ней не обратится.
If he should wish her for any reason to come in after dark she would just tell him, if he "plased," that he must ask it of somebody else.
Если бы он захотел по какой-либо причине, чтобы она пришла сюда после наступления темноты, она бы ответила — нет уж, извините, об этом попросите кого-нибудь другого.
The fact that there was nothing to see didn't militate for the worthy woman against what one might see, and she put it frankly to Miss Staverton that no lady could be expected to like, could she? "
Тот факт, что здесь нечего было видеть, по мнению миссис Мелдун, вовсе не означал, что здесь так уж никогда и нельзя ничего увидеть, и она откровенно заявила мисс Ставертон, что недопустимо же требовать от порядочной женщины — ведь правда же, недопустимо? —
"craping up to thim top storeys in the ayvil hours."
чтобы она лазила по всем тем верхотуркам в недобрые часы дня.
The gas and the electric light were off the house, and she fairly evoked a gruesome vision of her march through the great grey rooms — so many of them as there were too!—
Газ и электричество были в доме выключены, и миссис Мелдун нарисовала действительно устрашающую картину перспективных своих блужданий по большим серым комнатам — да ведь и сколько же их тут! —
!—with her glimmering taper.
при свете мерцающего огарка.
Miss Staverton met her honest glare with a smile and the profession that she herself certainly would recoil from such an adventure.
Мисс Ставертон встретила ее справедливые протесты улыбкой и заверением, что сама она тоже ни в коем случае не пошла бы на такую авантюру.
Spencer Brydon meanwhile held his peace — for the moment;
Спенсер Брайдон сперва помалкивал:
the question of the "evil" hours in his old home had already become too grave for him.
вопрос о «недобрых часах» в его старом доме успел стать очень серьезным для него.
He had begun some time since to "crape," and he knew just why a packet of candles addressed to that pursuit had been stowed by his own hand, three weeks before, at the back of a drawer of the fine old sideboard that occupied, as a "fixture," the deep recess in the dining- room.
Он и сам недавно начал уже «лазить» тут кое-где и очень хорошо знал, для каких целей три недели тому назад спрятал пачку свечей поглубже в выдвижном ящике красивого старого буфета, издавна стоявшего в глубокой нише в столовой как неотъемлемая ее принадлежность.
Just now he laughed at his companions — quickly however changing the subject;
Теперь он только посмеялся над своими собеседницами, однако тут же переменил тему разговора;
for the reason that, in the first place, his laugh struck him even at that moment as starting the odd echo, the conscious human resonance (he scarce knew how to qualify it) that sounds made while he was there alone sent back to his ear or his fancy; and that, in the second, he imagined Alice Staverton for the instant on the point of asking him, with a divination, if he ever so prowled.
во-первых, потому, «что его смех даже и сейчас, казалось, будил странное эхо, как бы сознательный человеческий отклик (он даже не знал, как точнее это определить), которым пустота и мрак отвечали на каждый произведённый им шум, когда он бывал в доме один, а во-вторых, потому, что ему показалось, что Алиса Ставертон вот-вот спросит его, осенённая каким-то прозрением, не случалось ли ему уже раньше бродить здесь в ночную пору.
There were divinations he was unprepared for, and he had at all events averted enquiry by the time Mrs. Muldoon had left them, passing on to other parts.
К некоторым прозрениям он ещё не был готов и, во всяком случае, сейчас успешно предотвратил дальнейшие расспросы до тех пор, пока миссис Мелдун не покинула дом, проследовав куда-то далее по своим делам.
There was happily enough to say, on so consecrated a spot, that could be said freely and fairly; so that a whole train of declarations was precipitated by his friend's having herself broken out, after a yearning look round: "
К счастью, в этом столь освящённом воспоминаниями месте у Брайдона с мисс Ставертон нашлось много такого, о чем можно было свободно и откровенно поговорить, так что сразу был высказан целый ворох соображений, чему положила начало она сама, проговорившая, оглядевшись с тоской вокруг:
"But I hope you don't mean they want you to pull this to pieces!"
— Но, надеюсь, вы не хотите сказать, что от вас ждут, чтобы вы и этот дом развалили на куски?
His answer came, promptly, with his re-awakened wrath:
Он быстро ответил с вновь вспыхнувшим гневом:
it was of course exactly what they wanted, and what they were "at" him for, daily, with the iteration of people who couldn't for their life understand a man's liability to decent feelings.
конечно, они именно этого и ждут и пристают к нему каждый день с назойливостью людей, решительно неспособных понять, что человек должен иногда совершать и бескорыстные поступки.
He had found the place, just as it stood and beyond what he could express, an interest and a joy.
Этот дом, вот такой как он есть, пробуждает в нем интерес и радость — он даже не может выразить до какой степени!
There were values other than the beastly rent-values, and in short, in short — ! But it was thus Miss Staverton took him up. "
Ведь есть же все-таки ещё и другие ценности, кроме этой окаянной арендной платы, ну и, короче говоря, короче говоря…
"In short you're to make so good a thing of your sky-scraper that, living in luxury on those ill-gotten gains, you can afford for a while to be sentimental here!"
Тут его перебила мисс Ставертон. — Короче говоря, — подхватила она, — вы так хорошо заработали на вашем небоскрёбе, что теперь, живя в роскоши на это неправедно добытое богатство, можете позволить себе иногда и проявить чувствительность. —
Her smile had for him, with the words, the particular mild irony with which he found half her talk suffused; an irony without bitterness and that came, exactly, from her having so much imagination — not, like the cheap sarcasms with which one heard most people, about the world of "society," bid for the reputation of cleverness, from nobody's really having any.
В ее улыбке, обращенной к нему, и в словах была все та же особенная мягкая ирония, ощутимая в доброй половине всех ее высказываний и происходящая именно от богатства ее воображения, а не так, как у многих людей из «общества», которые тщатся завоевать репутацию остроумцев с помощью дешевых сарказмов, свидетельствующих лишь о полном отсутствии у них остроумия.
It was agreeable to him at this very moment to be sure that when he had answered, after a brief demur, "Well, yes;
Ему было приятно знать, что в эту самую минуту, когда он после короткого колебания ответил: «Да, вы правы;
so, precisely, you may put it!"
точно так это и можно выразить!» —
her imagination would still do him justice.
ее воображение все-таки отдаст ему справедливость.
He explained that even if never a dollar were to come to him from the other house he would nevertheless cherish this one; and he dwelt, further, while they lingered and wandered, on the fact of the stupefaction he was already exciting, the positive mystification he felt himself create.
Он объяснил, что, если бы даже он ни доллара не получил с того, другого дома, он все же любил бы этот, и рассказал — кстати, более подробно, — пока они ещё медлили в доме, бродя по комнатам, как здесь всех озадачивает его поведение, настолько, что кажется им какой-то нарочитой мистификацией.
He spoke of the value of all he read into it, into the mere sight of the walls, mere shapes of the rooms, mere sound of the floors, mere feel, in his hand, of the old silver-plated knobs of the several mahogany doors, which suggested the pressure of the palms of the dead the seventy years of the past in fine that these things represented, the annals of nearly three generations, counting his grandfather's, the one that had ended there, and the impalpable ashes of his long-extinct youth, afloat in the very air like microscopic motes.
Он говорил, как ценно для него оказалось то, что он вычитал здесь просто из вида стен, из формы комнат, из тех звуков, которыми пол отзывался на шаги, из ощущения в ладони отделанных серебром шаровидных ручек на дверях из красного дерева — ведь точно так же совсем недавно их сжимали руки умерших; короче говоря, перед ним встали семьдесят лет жизни, представленные всеми этими вещами, летопись почти трёх поколений, считая дедушку, который умер здесь, и, наконец, неосязаемый пепел его, Спенсера Брайдона, давно угасшей юности, ещё парящий в этом самом воздухе, как микроскопические мошки.
She listened to everything; she was a woman who answered intimately but who utterly didn't chatter.
Она слушала молча, будучи из тех женщин, которые умеют дать иногда проникновенный ответ, но совершенно не способны болтать.
She scattered abroad therefore no cloud of words;
Поэтому она не выпускала в воздух тучи слов;
she could assent, she could agree, above all she could encourage, without doing that.
соглашаться, одобрять и, в особенности, поддерживать она умела и без этого.
Only at the last she went a little further than he had done himself. "
Только под конец она чуть забежала вперёд, сказала капельку больше, чем он сам выговорил:
"And then how do you know?
— Да и почем знать?
You may still, after all, want to live here."
В конце концов, может быть, вы сами захотите в нем пожить…
It rather indeed pulled him up, for it wasn't what he had been thinking, at least in her sense of the words, "You mean I may decide to stay on for the sake of it?"
Это его разом одёрнуло, так как было, собственно, не то, что он думал, во всяком случае, не в том смысле, какой она вкладывала в эти слова. — Вы считаете, я мог бы ради всего этого совсем остаться здесь?
"Well, with such a home — !"
— Ну, имея такой дом… —
But, quite beautifully, she had too much tact to dot so monstrous an i , and it was precisely an illustration of the way she didn't rattle.
Но у нее хватило такта не докончить свою мысль, в этом как раз и сказалась ее неспособность просто болтать.
How could any one — of any wit — insist on any one else's "wanting" to live in New York?
Да и как мог бы кто-нибудь с каплей разума в голове требовать, чтобы кому-то другому вдруг ни с того ни с сего захотелось жить в Нью-Йорке?
"Oh," he said, "I might have lived here (since I had my opportunity early in life); I might have put in here all these years.
— Да нет, отчего же, — сказал он, — я мог бы жить здесь (в юности была же у меня такая возможность), мог бы все эти годы провести здесь.
Then everything would have been different enough — and, I dare say, 'funny' enough.
Тогда все было бы иначе и, наверно, достаточно «забавно».
But that's another matter.
Впрочем, это уже другое дело.
And then the beauty of it — I mean of my perversity, of my refusal to agree to a 'deal'—is just in the total absence of a reason.
А знаете, что самое забавное во всем этом — я хочу сказать, в моей извращённости, в моем отказе согласиться на выгодную сделку? Это то, что у меня для такой позиции нет никаких разумных оснований. Да, никаких резонов.
Don't you see that if I had a reason about the matter at all it would have to be the other way, and would then be inevitably a reason of dollars?
Разве вы не видите, что, будь у меня в этом деле хоть какой-нибудь резон, он бы непременно толкал меня в противоположную сторону и неизбежно был бы нацелен на доллары?
There are no reasons here but of dollars.
Здесь вообще не существует иных резонов, кроме доллара.
Let us therefore have none whatever — not the ghost of one."
Так пусть же у нас не будет совсем никаких резонов — даже призрака их.
They were back in the hall then for departure, but from where they stood the vista was large, through an open door, into the great square main saloon, with its almost antique felicity of brave spaces between windows.
Они к этому времени уже спустились в холл, готовые к уходу, но с того места, где они стояли, через открытую дверь видно было далеко — в большой и квадратный главный зал с его почти античной прелестью широких простенков между окнами.
Her eyes came back from that reach and met his own a moment. "
Ее взгляд, устремлённый туда, снова обратился к более близким предметам и на мгновение встретился с его взглядом.
"Are you very sure the 'ghost' of one doesn't, much rather, serve — ?"
— А вы уверены, что чей-то призрак не послужит скорее всего?…
He had a positive sense of turning pale.
Он прямо кожей почувствовал, что бледнеет.
But it was as near as they were then to come.
Но дальше у них на этот раз не пошло.
For he made answer, he believed, between a glare and a grin: "
Он ответил чем-то средним между свирепым взглядом и усмешкой.
"Oh ghosts — of course the place must swarm with them!
— А, призраки! Их, конечно, в доме должно быть полным-полно!
I should be ashamed of it if it didn't. Poor Mrs. Muldoon's right, and it's why I haven't asked her to do more than look in."
Я бы стыдился, если б было не так. Бедная миссис Мелдун права, поэтому я и не просил ее ни о чем больше, как только заходить.
Miss Staverton's gaze again lost itself, and things she didn't utter, it was clear, came and went in her mind.
Взгляд мисс Ставертон опять ускользнул, и было ясно, что мысли, которых она не произнесла, все же проходят в ее мозгу.
She might even for the minute, off there in the fine room, have imagined some element dimly gathering.
Даже в ту минуту, когда она глядела вдаль, в ту прекрасную большую комнату, она, может быть, представляла себе, как там что-то густело и уплотнялось.
Simplified like the death-mask of a handsome face, it perhaps produced for her just then an effect akin to the stir of an expression in the "set" commemorative plaster.
Упрощенное, как посмертная маска, снятая с красивого лица, оно производило на мисс Ставертон странное впечатление — как если бы на этом гипсовом слепке, в навеки неподвижных чертах, шевельнулось вдруг какое-то выражение.
Yet whatever her impression may have been she produced instead a vague platitude. "Well, if it were only furnished and lived in — !"
Но каковы бы ни были ее мысли, вместо всего этого она изрекла расплывчатую банальность:
She appeared to imply that in case of its being still furnished he might have been a little less opposed to the idea of a return.
— Ещё если б он хоть был обставлен и в нем жили!.. — Казалось, она подразумевала, что, если бы дом был обставлен, Брайдон не так отрицательно отнёсся бы к мысли о возвращении.
But she passed straight into the vestibule, as if to leave her words behind her, and the next moment he had opened the house-door and was standing with her on the steps.
Но, сказав, она тотчас быстро прошла в переднюю, как будто хотела оставить эти слова позади себя, а в следующую минуту Брайдон открыл парадную дверь, и вот они уже стояли вместе на ступеньках.
He closed the door and, while he re-pocketed his key, looking up and down, they took in the comparatively harsh actuality of the Avenue, which reminded him of the assault of the outer light of the Desert on the traveller emerging from an Egyptian tomb.
Затем он запер дверь, и, пока он прятал ключ обратно в карман, поглядывая направо и налево по улице, у них было время приспособиться к натиску более жёсткой реальности Проспекта — это напомнило ему, как в пустыне солнце набрасывалось на путника в тот миг, когда он выходил из какой-нибудь египетской гробницы.
But he risked before they stepped into the street his gathered answer to her speech. "
Но, прежде чем сойти с крыльца, он все же рискнул произнести свою уже заготовленную реплику на ее последние слова.
"For me it is lived in.
— Для меня в нем и сейчас живут.
For me it is furnished."
Для меня он и сейчас обставлен.
At which it was easy for her to sigh "Ah yes!"
И ей легко было сочувственно и деликатно вздохнуть в ответ. — Ах да!
all vaguely and discreetly;
Конечно…
since his parents and his favourite sister, to say nothing of other kin, in numbers, had run their course and met their end there. That represented, within the walls, ineffaceable life.
Ведь его родители и любимая сестра, не говоря уже о других многочисленных родственниках, прожили в этом доме свой земной срок и встретили свой конец — это, разумеется, была неизгладимая жизнь в его стенах.
It was a few days after this that, during an hour passed with her again, he had expressed his impatience of the too flattering curiosity — among the people he met — about his appreciation of New York.
Именно через несколько дней после этого, во время очередной почти часовой беседы с мисс Ставертон, Брайдон и жаловался ей на слишком лестное любопытство окружающих относительно его мнения о Нью-Йорке. А он ещё не составил себе никакого мнения, которое было бы прилично высказать;
He had arrived at none at all that was socially producible, and as for that matter of his "thinking" (thinking the better or the worse of anything there) he was wholly taken up with one subject of thought.
что же касается того, что он «думает» — доброе или недоброе — обо всем, что здесь видит, то сейчас у него есть только одна тема для размышлений.
It was mere vain egoism, and it was moreover, if she liked, a morbid obsession.
И это, конечно, чистейший эгоизм, а кроме того, если ей угодно, даже какая-то извращенная одержимость.
He found all things come back to the question of what he personally might have been, how he might have led his life and "turned out," if he had not so, at the outset, given it up.
Оказалось, что с чего бы он ни начал, в конце концов непременно возвращался к вопросу, чем он сам лично мог бы здесь стать, какую бы вёл жизнь и что бы из него вышло, если б он набросил все в самом начале.
And confessing for the first time to the intensity within him of this absurd speculation — which but proved also, no doubt, the habit of too selfishly thinking — he affirmed the impotence there of any other source of interest, any other native appeal. "
И, признаваясь впервые в своей поглощённости этими нелепыми рассуждениями — что, конечно, тоже указывало на привычку слишком много думать о себе, — он тем самым подтверждал свою неспособность заинтересоваться чем-либо другим, ответить на призыв какой-либо объективной реальности.
"What would it have made of me, what would it have made of me?
— Что она, эта здешняя жизнь, сделала бы из меня, что она сделала бы из меня? —
I keep for ever wondering, all idiotically;
твержу я все время по-идиотски.
as if I could possibly know!
Как будто это можно знать!
I see what it has made of dozens of others, those I meet, and it positively aches within me, to the point of exasperation, that it would have made something of me as well.
Я вижу, что она сделала с десятками людей, с которыми я встречаюсь, и что-то прямо болит у меня внутри, прямо нестерпимо меня мучит при мысли, что из меня тоже могли что-то сделать.
Only I can't make out what, and the worry of it, the small rage of curiosity never to be satisfied, brings back what I remember to have felt, once or twice, after judging best, for reasons, to burn some important letter unopened.
Только я не знаю что, и тревога и маленькая ярость от любопытства, которое ничем нельзя утишить, опять приводит мне на память то, что я испытал раз или два, когда решал — по разным причинам — сжечь важное письмо нераспечатанным.
I've been sorry, I've hated it — I've never known what was in the letter.
Как я потом жалел, как ненавидел себя — да, и я так никогда и не узнал, что было в письме.
You may, of course, say it's a trifle — !"
Вы можете, конечно, сказать, что это мелочь…
"I don't say it's a trifle," Miss Staverton gravely interrupted.
— Я не считаю, что это мелочь, — очень серьезно перебила его мисс Ставертон.
She was seated by her fire, and before her, on his feet and restless, he turned to and fro between this intensity of his idea and a fitful and unseeing inspection, through his single eye-glass, of the dear little old objects on her chimney-piece.
Она сидела у камина, а он беспокойно шагал перед ней взад и вперёд, деля внимание между рассказом об интенсивности своих переживаний и рассеянным разглядыванием сквозь монокль милых маленьких вещиц у нее на камине.
Her interruption made him for an instant look at her harder. "
Ее вмешательство заставило его на миг остановить на ней более пристальный взгляд.
"I shouldn't care if you did!"
— Не беда, если бы и считали! —
he laughed, however; "
Он все-таки рассмеялся. — Это же, в конце концов, только сравненье, чтобы пояснить, что я сейчас чувствую.
"and it's only a figure, at any rate, for the way I now feel. Not to have followed my perverse young course — and almost in the teeth of my father's curse, as I may say; not to have kept it up, so, 'over there,' from that day to this, without a doubt or a pang; not, above all, to have liked it, to have loved it, so much, loved it, no doubt, with such an abysmal conceit of my own preference; some variation from that , I say, must have produced some different effect for my life and for my 'form.'
Ведь если бы я не настоял тогда с юношеским упрямством на своём, по общему мнению, противоестественном выборе — и это, можно сказать, почти что под угрозой отцовского проклятья, — если бы я там, за океаном, не продолжал идти по своему пути изо дня в день без сомнений, без колебаний, а главное, если бы все это не было мне так по душе и я это так не любил и не гордился собой с таким бездонным юношеским самомнением, — так вот, представьте себе, если бы все это, что я сейчас описал, вовсе бы не осуществилось, а осуществилось что-то совсем другое, ведь должно же было оно как-то совсем иначе повлиять на мою жизнь и даже на мою личность.
I should have stuck here — if it had been possible; and I was too young, at twenty-three, to judge, pour deux sous , whether it were possible.
Мне надо было оставаться здесь, если возможно, а я был слишком молод и в двадцать три года не мог рассудить, pour deux sous, возможно ли это.
If I had waited I might have seen it was, and then I might have been, by staying here, something nearer to one of these types who have been hammered so hard and made so keen by their conditions.
Если бы я подождал, то, может быть, увидел бы, что возможно, и тогда, живя здесь, стал бы со временем более похож на этих молодцов, которых здешняя жизнь так крепко ковала, что они стали весьма остры.
It isn't that I admire them so much — the question of any charm in them, or of any charm, beyond that of the rank money-passion, exerted by their conditions for them, has nothing to do with the matter:
Не то чтобы я так уж ими восхищался, нет, их привлекательность для меня или привлекательность для них чего-либо, кроме голой наживы, сейчас не идёт к делу.
it's only a question of what fantastic, yet perfectly possible, development of my own nature I mayn't have missed.
Мне только важно понять, не упустил ли я со всем этим какого-то другого — фантастического, однако вполне возможного развития моей личности.
It comes over me that I had then a strange alter ego deep down somewhere within me, as the full-blown flower is in the small tight bud, and that I just took the course, I just transferred him to the climate, that blighted him for once and for ever."
Мне все чудится, что тогда где-то глубоко во мне таилось какое-то моё alter ego, как расцветший цветок таится в тугом бутоне, и что я избрал такой путь, перенёс его в такой климат, который загубил его раз и навсегда.
"And you wonder about the flower," Miss Staverton said. "
— И вы все гадаете, каков он был бы, этот цветок, — сказала мисс Ставертон. —
"So do I, if you want to know; and so I've been wondering these several weeks.
И я тоже, если хотите знать.
I believe in the flower," she continued, "I feel it would have been quite splendid, quite huge and monstrous."
Я верю в ваш цветок. Я чувствую, что он был бы великолепный, большой, грандиозный.
"Monstrous above all!" her visitor echoed; "
— Вот, вот, именно грандиозный, — откликнулся ее гость. —
"and I imagine, by the same stroke, quite hideous and offensive."
А заодно уродливый и отвратительный.
"You don't believe that," she returned; "
— Вы сами в это не верите, — возразила она. —
"if you did you wouldn't wonder.
Если б верили, не гадали бы о нем все время.
You'd know, and that would be enough for you.
Просто знали бы, и все.
What you feel — and what I feel for you — is that you'd have had power."
Нет, вы чувствуете другое — это что тогда у вас была бы сила. И я тоже это чувствую.
"You'd have liked me that way?" he asked.
— Я бы нравился вам такой?
She barely hung fire. "
Она чуть помедлила с ответом.
"How should I not have liked you?"
— Как вы могли бы мне не нравиться?
"I see.
— Понимаю.
You'd have liked me, have preferred me, a billionaire!"
Я нравился бы вам такой.
"How should I not have liked you?"
Вы предпочли бы меня в обличье миллиардера.
she simply again asked.
Она просто повторила свой первый ответ:
He stood before her still — her question kept him motionless.
— Как вы могли бы мне не нравиться?
He took it in, so much there was of it;
Он все ещё стоял перед ней — эти слова как будто удерживали его на месте.
and indeed his not otherwise meeting it testified to that. "
Он понял их, понял все, что было в них заключено, — это подтверждалось уже тем, что он никак иначе на них не реагировал.
"I know at least what I am," he simply went on; "the other side of the medal's clear enough.
— По крайней мере я теперь понял, что я собой представляю, — продолжал он так же просто, — обратная сторона медали достаточно ясна.
I've not been edifying — I believe I'm thought in a hundred quarters to have been barely decent.
Примером я ни для кого служить не мог; боюсь, что во многих кругах мне и в звании порядочного человека готовы отказать.
I've followed strange paths and worshipped strange gods; it must have come to you again and again — in fact you've admitted to me as much — that I was leading, at any time these thirty years, a selfish frivolous scandalous life.
Я бродил по странным тропам и поклонялся странным богам, и вы, наверно, часто думали, да ведь вы мне в этом сами признались, что все эти тридцать лет я вёл эгоистическую, легкомысленную, недостойную жизнь.
And you see what it has made of me."
И вот видите, что она из меня сделала.
She just waited, smiling at him. "
Она помедлила, улыбнулась ему.
"You see what it has made of me.."
— А вы видите, что она сделала из меня.
"Oh you're a person whom nothing can have altered.
— О, вы из тех людей, которых ничто не может изменить.
You were born to be what you are, anywhere, anyway:
Вы родились, чтобы стать тем, что вы есть, — в любом месте при любых условиях;
you've the perfection nothing else could have blighted.
вы то совершенство, которого ничто не может запятнать.
And don't you see how, without my exile, I shouldn't have been waiting till now — ?"
И разве вы не понимаете, что, не будь моего изгнания, я не ждал бы так долго?… —
But he pulled up for the strange pang.
Он запнулся от какого-то внутреннего укола в сердце.
"The great thing to see," she presently said, "seems to me to be that it has spoiled nothing.
— По-моему, главное, что надо понять, — проговорила она после паузы, — это то, что все это ничему не помешало.
It hasn't spoiled your being here at last.
Это не помешало вам в конце концов оказаться здесь.
It hasn't spoiled this.
Это не помешало всему, что сейчас происходит.
It hasn't spoiled your speaking — " She also however faltered.
Это не помешало вам сказать… — Тут и она запнулась.
He wondered at everything her controlled emotion might mean. "Do you believe then — too dreadfully!—
Но ему хотелось разобраться во всем, что могло таиться в ее сдержанном волненье.
!—that I am as good as I might ever have been?"
— Может быть, вы считаете — это ужасно! — что я уж лучше и быть не могу, чем был до сих пор?
"Oh no!
— Нет, нет!
Far from it!"
Совсем вы не такой. —
With which she got up from her chair and was nearer to him. "
Она встала со стула и подошла поближе. —
"But I don't care," she smiled.
Но мне все равно! — Она улыбнулась.
"You mean I'm good enough?"
— То есть, по-вашему, я не так уж дурен? Она подумала.
She considered a little. "Will you believe it if I say so?
— Если я это скажу, вы мне поверите?
I mean will you let that settle your question for you?"
То есть будет ли это для вас решением того вопроса, который вас так мучит? —
And then as if making out in his face that he drew back from this, that he had some idea which, however absurd, he couldn't yet bargain away: "
Но, как бы прочитав в его лице, что он с чем-то не согласен, что у него, видимо, есть какая-то идея, может быть абсурдная, но от которой он сейчас не склонен отказаться, она закончила: —
"Oh you don't care either — but very differently: you don't care for anything but yourself."
Ах, вам тоже все равно, но совсем по-иному — вам все равно, потому что вас ничто не интересует, кроме вашей собственной особы.
Spencer Brydon recognised it — it was in fact what he had absolutely professed.
С этим Спенсер Брайдон согласился — да это же и было то, что он постоянно твердил.
Yet he importantly qualified. "
Но он внёс существенную поправку.
He isn't myself. He's the just so totally other person.
— Только он — это не я. Он до такой степени другой человек.
But I do want to see him," he added. "
Но я хочу его увидеть.
"And I can.
И я могу. И увижу.
And I shall." Their eyes met for a minute while he guessed from something in hers that she divined his strange sense.
Их глаза встретились на минуту, и что-то в ее взгляде подсказало ему, что она разгадала странный смысл его слов.
But neither of them otherwise expressed it, and her apparent understanding, with no protesting shock, no easy derision, touched him more deeply than anything yet, constituting for his stifled perversity, on the spot, an element that was like breatheable air.
Но ни он, ни она больше никак этого не выразили, и ее очевидное понимание — без возмущённого протеста, без дешевой иронии — тронуло его глубже, чем что-либо другое до сих пор, так как тут же на месте создавало для его придушенной извращённости что-то вроде воздуха, которым уже можно было дышать.
What she said however was unexpected. "
Однако вслед за этим она сказала такое, чего он уж никак не ожидал: —
"Well, I've seen him."
Ну да, я же его видела.
"You — ?"
— Вы?…
"I've seen him in a dream."
— Я видела его во сне.
"Oh a 'dream'—!"
— Ах, во сне!.. —
It let him down.
Это как-то принижало все, что он говорил раньше.
"But twice over," she continued. "
— Но два раза подряд, — продолжала она. —
"I saw him as I see you now."
Я видела его, как сейчас вижу вас.
"You've dreamed the same dream — ?"
— Вам снился тот же самый сон?…
"Twice over," she repeated. "
— Дважды, — повторила она. —
"The very same."
Ну в точности тот же самый.
This did somehow a little speak to him, as it also gratified him. "
Это уже больше ему понравилось, потому что отчасти ему льстило.
"You dream about me at that rate?"
— Вы так часто видите меня во сне?
"Ah about him !"
— Да не вас — его! —
she smiled.
Она улыбнулась.
His eyes again sounded her. "
Он опять обратил на нее испытующий взгляд.
"Then you know all about him."
— Так вы должны все о нем знать. —
And as she said nothing more: "
И, видя, что она не отвечает, добавил: —
"What's the wretch like?"
Ну и на что же он похож, этот негодяй?
She hesitated, and it was as if he were pressing her so hard that, resisting for reasons of her own, she had to turn away. "
Она колебалась, но он так сильно напирал на нее, что она, не желая уступать по каким-то своим собственным причинам, вынуждена была в конце концов прибегнуть к уловке.
"I'll tell you some other time!"
— Я вам скажу как-нибудь в другой раз, — проговорила она.
   

Start

 

   

Get short URL
Text alignment