Король подаётся в священники На следующий день, уже под вечер, мы пристали к маленькому, поросшему ивами островку, который стоял на реке в аккурат между двумя городишками, и герцог с королём попытались придумать план, который позволил бы им и эти городки обобрать. |
И Джим сказал герцогу, что надеется – много времени у них это не займёт, потому как уж больно ему тяжело и утомительно лежать целыми днями в шалаше, связанным по рукам и ногам. |
Нам же приходилось, оставляя Джима в одиночестве, связывать его веревкой, потому что всякий, кто увидел бы его одного и не связанным, решил бы, что он беглый. |
Ну, герцог и сказал, что оно верно, лежать целыми днями связанным трудновато и что он попробует придумать, как обойтись без этого. |
Умен он, конечно, был донельзя, герцог-то, и вскоре выдумал новую штуку – одел Джима в костюм короля Лира, длинную такую занавесочного ситца рубаху и парик с бородой из белого конского волоса. А после достал из саквояжа театральные краски и вымазал ему лицо, руки, уши и шею в синий цвет, да такой неживой и тусклый, что Джим приобрёл сходство с утопленником, который дней уж девять как на дне пролежал. |
Вот не сойти мне с этого места, если я когда-нибудь видел такую жуть. |
А герцог взял дощечку и написал на ней: |
Очень больной араб – когда в своём уме, никого не убивает. |
Дощечку он прибил к рейке, а рейку воткнул в плот футах в четырёх-пяти от шалаша. |
Джиму его придумка понравилась. |
Он сказал, что это, конечно, лучше, чем пару лет лежать каждый божий день связанным да ещё и трястись при всяком звуке от страха. |
А герцог велел ему вести себя поразвязнее, и если кто полезет на плот, пусть он выскочит из шалаша, попляшет малость да взвоет пару раз, как дикий зверь, – тогда незваные гости дадут деру и трогать его не станут. |
Это он, разумеется, правильно сказал, однако я так думаю, что нормальный человек дожидаться, когда Джим завоет, не стал бы. |
Он не то, чтобы на мертвеца походил – нет, на кого-то ещё и похуже. |
Наши мазурики хотели было снова показать «Совершенство», дельце-то прибыльное, но после решили, что это небезопасно, потому как сюда вполне могли доползти слухи об их спектакле. |
А ничего нового и подходящего измыслить им не удалось и потому герцог сказал, что он, пожалуй, полежит пару часов, пораскинет умом – глядишь, и сообразит, как облапошить здешнюю арканзасскую деревенщину, ну а король решил заглянуть в один из городков без всякого плана, просто доверясь Провидению, которое вдруг да и подкинет ему выгодное дельце, – хотя я так понимаю, он не Провидение подразумевал, а Сатану. |
В последнем из городков все мы прикупили себе новую одежду, так что король облачился в костюм и мне велел мой надеть. |
Я надел, конечно. |
У короля костюмчик был весь чёрный, шикарный и словно бы накрахмаленный. |
Я и не знал, что одежда может так сильно менять человека. |
Всего минуту назад он выглядел распоследним старым прохиндеем, а теперь, стоило ему снять новую белую касторовую шляпу, отвесить поклон и улыбнуться, как он начинал казаться до того величавым, достойным и благочестивым, точно сей минут из Ковчега вылез, или, может, он самый что ни на есть Левий и есть. |
Джим почистил челнок, я взялся за весло. |
Милях в трёх выше городка стоял под мысом большой пароход – часа уж два как стоял, грузился. |
Король и говорит: |
–При моем наряде мне, пожалуй, самое лучшее будет из Сент-Луиса приплыть, или из Цинциннати, или ещё из какого большого города. |
Греби к пароходу, Гекльберри, мы с него в городке сойдём. |
Ну, дважды просить меня прокатиться на пароходе не пришлось. |
Я подвёл челнок поближе к берегу – в полумиле выше городка, – а оттуда пошёл вдоль обрывов по тихой воде. |
Скоро нам попался на глаза симпатичный такой, простодушного обличия деревенский парнишка, сидевший, утирая со лба пот, на бревне – погода была страсть какая жаркая; а рядом с парнишкой стояли два больших ковровых саквояжа. |
–Правь к берегу, – велел король. |
Я так и сделал. |
–Куда путь держите, молодой человек? |
–На пароход; я на нем в Орлеан поплыву. |
–Садитесь в лодку, – говорит король. – |
Погодите минутку, мой слуга поможет вам погрузить багаж. Выйди на берег и подсоби джентльмену, Адольфус. |
Я так понял, что это он мне сказал. |
Ну, помог я пареньку погрузиться и мы снова отплыли от берега. |
Паренёк рассыпался в благодарностях, говоря, что тащить по такой жаре его саквояжи – работа не из легких. |
Потом он спросил у короля, куда тот направляется, и король ответил, что вообще-то он плывёт в низовья, но нынче утром сошёл на берег в городке, который стоит на другом берегу реки, потому что решил вернуться на несколько миль вверх и повидать старого друга, у которого там ферма. |
Парнишка и говорит: |
–А я, как увидел вас, сказал себе: «Это мистер Уилкс, точно он, надо ж, почти вовремя поспел». |
А после говорю: «Нет, не он, мистер Уилкс не стал бы сейчас по реке в лодке разъезжать». |
Вы ведь не он, верно? |
–Нет, не он, моя фамилия Блоджетт, Александер Блоджетт, хотя, наверное, мне следовало сказать преподобный Александер Блоджетт, поскольку я – один из ничтожных слуг Господних. |
И все же, если мистер Уилкс упустил, припозднившись, нечто важное, – а я надеюсь, что этого не случилось, – мне его искренне жаль. |
–Ну, богатств-то он никаких не упустил, они все едино ему достанутся, а вот брата своего, Питера, в живых уже не застанет – ему-то оно, может, и без разницы, кто его знает, – но Питер все на свете готов был отдать, лишь бы поглядеть на него перед смертью, они ж с самого детства не виделись, а другого своего брата, Уильяма, глухонемого, он и вовсе ни разу не видал, Уильяму сейчас всего-то лет тридцать, тридцать пять. |
Сюда ведь только Питер и его брат Джордж перебрались. Джордж, он женатый был, умер в прошлом году и жена его тоже. |
Так что теперь всего и остались, что Гарвей с Уильямом, а они, я уж говорил, вовремя к нам не поспели. |
–Неужто никто им весточку не послал? |
–Послали, а как же, – месяц, а то и два назад, когда Питер только-только занемог, потому как он сказал, что на этот раз ему уже не оклематься. |
Он же сильно старый был, понимаете? – а дочери Джорджа совсем ещё молоденькие, для него не компания – ну, может, кроме Мэри Джейн, рыженькой; так что ему после смерти Джорджа и его жены вроде как одиноко стало, и жить особо незачем. |
Вот только с Гарвеем он страх как хотел повидаться – ну и с Уильямом тоже, понятное дело, – он, знаете, завещания всякие там составлять просто терпеть не мог. |
И потому сочинил для Гарвея письмо, в котором говорится, где спрятаны деньги и как поделить прочую его собственность с девочками Джорджа, чтобы они нужды не знали, – сам-то Джордж им ничего, почитай, не оставил. |
Вот только это письмо его написать и уговорили. |
–Но почему же Гарвей не приехал, как вы полагаете? |
Он где живет? |
–Он в Англии живет, в Шеффилде, проповедует там, а в нашей стране и не бывал ни разу. |
Понимаете, времени у него было, чтобы добраться сюда, маловато, а может, он то письмо и вовсе не получил. |
–Да, большое горе, большое, что он не смог попрощаться с братом, бедняжка. |
Так, говорите, вы в Орлеан направляетесь? |
–Ага, а оттуда ещё и подальше. |
Я там в следующую среду на корабль сяду и поплыву к дяде, он в Рио-Жанере живет. |
–Да, путь не близкий. |
Но приятный, я бы и сам с удовольствием проделал его. |
Стало быть, старшую из девочек зовут Мэри Джейн? |
–Ну да, ей девятнадцать, Сьюзен пятнадцать, а Джоанне – у нее губа заячья, так она все больше бедным помогает, – ещё и четырнадцати не стукнуло. |
–Бедняжки! |
Остаться вот так совсем одинокими в нашем холодном мире. |
–Ну, могло быть и хуже. |
У старика Питера все-таки было много друзей, они девочек в беде не покинут. |
Хобсон, проповедник баптистский; священник Лот Говей, и Бен Ракер, и Эбнер Шаклфорд, и Леви Белл, законник, и доктор Робинсон, ну и жены их, а ещё вдова Бартли – это только те, с кем Питер особенно дружен был и о ком домой иногда писал, так что Гарвей, когда приедет, будет знать, где ему искать друзей. |
Ну и вот, старик продолжал задавать вопросы, пока не выпотрошил паренька дочиста. |
Вот чтоб мне пропасть пропадом, если он не вытянул из дурня все про все и о жителях того несчастного городишки, и об Уилксах, и о том, чем зарабатывал на жизнь Питер – он, оказывается, дубильщиком был, а чем Джордж – этот был плотником; и о Гарвее, священнике какой-то тамошней английской церкви; ну и так далее, и тому подобное. |
А после говорит: |
–Скажите, а почему вы решили до парохода пешком добираться? |
–Так это ж большой пароход, орлеанский, вот я и побоялся, что он у нас не пристанет. |
Пароходы, которые с большой осадкой, у нас не встают, как ни проси. |
Те что из Цинциннати, они да, а этот из Сент-Луиса идёт. |
–Ну хорошо, а вот Питер Уилкс, он богатый был? |
–Он был очень богатый. |
И домами владел, и землёй, и, говорят, припрятал где-то тысячи три наличными, а то и четыре. |
–Так когда, вы сказали, он умер? |
–Да я, вообще-то, и не говорил, но умер он нынче ночью. |
–Выходит, хоронить его завтра станут? |
–Ага, около полудня. |
–Что ж, это весьма прискорбно, но ведь рано или поздно все мы там будем. |
И потому нам остаётся лишь готовить себя к этому событию и тогда все обойдётся. |
–Да, сэр, оно самое правильное. |
Вот и матушка моя так завсегда говорила. |
Когда мы доплыли до парохода, погрузка почти уж закончилась, и он скоро отчалил. |
Насчёт того, чтобы взойти на него, король ни словом больше не обмолвился, так что прокатиться мне на нем все-таки не удалось. |
И как только пароход ушёл, король велел мне проплыть ещё с милю вверх по течению, а там мы нашли уединенное место, и он сошёл на берег, и говорит: |
–Теперь плыви поскорее назад и привези мне герцога, да пусть он с собой наши новые саквояжи прихватит. |
А если он на тот берег отправился, сплавай туда, найди его и скажи, чтобы мухой сюда летел. |
Давай, греби. |
Я уже понял, на что он нацелился, но, конечно, ничего говорить не стал. |
И когда я привёз герцога, мы подыскали для челнока местечко поукромнее, а потом эта парочка уселась на бревно, которое на берегу валялось, и король пересказал герцогу все, что узнал от паренька, – слово в слово. |
При этом говорить король старался на английский пошиб и, надо вам сказать, выходило у него очень неплохо – для такого невежды, как он. |
Я его речей изобразить не смогу, даже пробовать не стану, однако получалось у него и вправду здорово. |
Вот, а под конец он говорит: |
–Как вы насчёт того, чтобы заделаться глухонемым, а, Билджуотер? |
Герцог ответил, что для него это раз плюнуть, он, дескать, уже исполнял роль глухонемого на многих подмостках. |
В общем, стали они парохода дожидаться. |
Около полудня прошла мимо нас пара маленьких, однако по ним видно было, что они не из бог весть каких верховий плывут, а после появился и большой, и мы его остановили. |
С парохода выслали ялик, мы поднялись на борт, оказалось, пароход идёт из Цинциннати, но, правда, когда капитан услышал, что нам всего-то навсего четыре или пять миль нужно проплыть, то разорался, обругал нас по-всякому и велел обратно на берег сойти. |
Однако король сказал, спокойненько так: |
–Если джентльмены могут позволить себе заплатить по доллару за милю плаванья и ещё один за то, что их отправят на берег в ялике, то и пароход может позволить себе взять их на борт, не правда ли? |
Капитан мигом помягчел и сказал, что правда, и когда пароход доплыл до городка, нас отправили в ялике на берег. |
Там уже собралось десятка два заметивших его мужчин и, как только король спросил: «Не будете ли вы так любезны, джентльмены, не укажете ли мне дом, в котором живет мистер Питер Уилкс?», – |
они переглянулись и покивали друг другу, словно желая сказать: «А что я вам говорил?». |
А после один из них ответил, мягко и сочувственно: |
–Простите, сэр, но мы можем указать вам лишь одно – дом, в котором он жил до вчерашнего вечера. |
Старый мерзавец тут же весь запечалился, и припал к этому мужчине, и упёрся ему в подбородок плечом, и обмочил слезами всю его спину, и запричитал: |
–Увы, увы, наш бедный братец – он скончался, а мы с ним так и не повидались; о, горе, о, горе! |
А после повернулся, ревмя-ревя, к герцогу, замахал руками на самый идиотский манер, и будь я проклят, если герцог не уронил саквояж и не зарыдал тоже. |
Нет, все-таки я такого жулья, как эти двое, отродясь не встречал. |
Ну вот, люди, которые на берег вышли, обступили их, и принялись утешать, и понесли вверх по холму их саквояжи, а они шли, поддерживая друг друга, и плакали, а те люди рассказывали королю о последних мгновениях его брата, и король ковырял в воздухе пальцами, передавая эти рассказы герцогу, и оба они так горевали по поводу смерти дубильщика, точно одним махом целых двенадцать учеников потеряли. |
В общем, если я когда-нибудь видел таких прощелыг, можете считать меня негром. |
Мне, прямо-таки, за род человеческий стыдно стало. |
Бросились к доктору, стали его урезонивать, объяснять, что Гарвей раз уж сорок доказал, что он Гарвей и есть, что он всех здесь знает по именам, даже клички собак и те знает, стали упрашивать доктора, умолять даже, не ранить чувства Гарвея и бедных девушек – и так далее. |
Не помогло, доктор только распалился ещё пуще и заявил, что человек, выдающий себя за англичанина и подделывающий английский выговор так бездарно, как вот этот, заведомый проходимец и врун. |
Бедные девушки обнимали короля и плакали, а доктор вдруг обратился прямо к ним и сказал: |
– Я был другом вашего отца, друг я и вам. И как друг и честный человек, желающий защитить вас и оградить от горя и беды, говорю вам: повернитесь спиной к этому негодяю, гоните его, невежественного прохвоста, прочь вместе с его идиотским греческим и иудейским, как он их именует. |
Он просто жалкий самозванец, явившийся сюда с запасом пустых имен и фактов, которые выведал где-то, – вы принимаете их за доказательства, а они нужны ему лишь для того, чтобы одурачить вас и ваших глупых друзей, которым следовало бы быть хоть немного умнее. |
Мэри Джейн Уилкс, ты знаешь, что я твой друг, и друг бескорыстный. |
Так послушай же меня: прогони этого гнусного мерзавца – умоляю тебя. |
Прогонишь? |
Мэри Джейн вытянулась в струнку и, боже ж ты мой, ещё красивее стала! |
И говорит: |
– Вот мой ответ! – |
а после взяла мешок с деньгами, сунула его королю в руки и сказала: – Возьмите эти шесть тысяч и вложите их от нашего имени во что захотите, а расписка нам не нужна! |
И бросилась королю на шею с одного боку, а Сьюзен с Заячьей Губой – с другого. |
Тут все захлопали в ладоши, затопали в пол ногами, в общем, шум подняли страшный, а король стоит с высоко поднятой головой и гордо улыбается. |
Ну, доктор и говорит: |
– Что же, я умываю руки. |
Но предупреждаю всех: настанет время, когда вас будет тошнить при одной мысли об этом дне. |
И пошёл к двери. |
– Ладно, доктор, – говорит ему вслед король, да насмешливо так, – мы все же рискнём, а когда затошнит – пошлём за вами. Все захохотали и заговорили о том, как лихо король его отбрил. |
|