Горестный конец аристократов Ну и поехал я в тележке к городу и, проехав с полпути, вижу, навстречу другая катит, а в ней, разумеется, Том Сойер сидит. |
Я дождался, когда тележки поравняются и говорю: «Стой!» – |
и тут у него рот открылся, что твой сундук, да так открытым и остался. Сглотнул он раза три-четыре – с трудом, точно у него в горле пересохло, – и говорит: |
–Я же тебе ничего плохого не сделал. |
Сам знаешь. |
Так зачем ты возвратился меня изводить? |
Я отвечаю: |
–Да я и не возвращался ниоткуда, потому как не помирал. |
Услышал он мой голос и немного успокоился, но не совсем. |
Говорит: |
–Ты только меня не обманывай – я бы тебя обманывать не стал. |
Дай честное индейское, что ты не привидение. |
–Честное индейское, – говорю. – Ну, я... |
ладно, я тебе верю, конечно, и все-таки ничего не понимаю. |
Постой, выходит тебя и не убивали совсем? |
–Нет, совсем не убивали – это я сам всех обдурил. |
Перебирайся сюда и потрогай меня, если не веришь. |
Он так и сделал и успокоился окончательно, и до того обрадовался, что я жив, просто на месте не мог усидеть. |
Начал меня расспрашивать, как все было, – приключение же, великое и таинственное, оно не могло не взять его за живое. |
Но я сказал, что это мы на потом оставим, попросил его возчика подождать, и мы с Томом отъехали немного в сторонку, и я рассказал, в какой попал переплет, и спросил – как он считает, что мне теперь делать? |
Том попросил дать ему минуту, сказал, что должен спокойно все обдумать. |
Думал он, думал, а потом говорит: |
–Ладно, я все понял. |
Переложи мой дорожный сундук в свою тележку, скажешь, что он твой. Поворачивай и поезжай назад, только помедленнее, чтобы раньше времени не вернуться, а я поеду в город, а оттуда опять к дому тронусь – отстану от тебя на четверть часа, ну, может, на половину. Но, смотри, притворись, что не знаешь меня. |
Я говорю: |
–Хорошо, только погоди минутку. |
Есть ещё одна штука, про которую никто, кроме меня, не знает. |
Я тут собираюсь одного негра украсть, от рабства спасти, а зовут его Джимом – и это Джим старушки мисс Ватсон. |
Том говорит: |
–Как это! |
Ведь Джим же... |
–Я знаю, что ты скажешь. |
Скажешь, что это грязное, бессовестное дело – ну да и что с того? |
Я и сам такой – бессовестный – и хочу украсть его, только мне нужно, чтобы ты об этом помалкивал и никому не проговорился. |
Обещаешь? |
И тут глаза Тома вспыхивают, и он говорит: |
–Я помогу тебе украсть его! |
Знаете, я просто остолбенел, в меня точно пуля ударила. |
Это были самые поразительные слова, какие я когда-нибудь слышал, и должен сказать, Том Сойер здорово упал в моих глазах. |
Я ушам своим поверить не мог. |
Чтобы Том Сойер и негров крал? |
–Да ну тебя, – говорю, – кончай шутить. |
–А я и не шучу. |
–Ладно, – говорю, – шутишь или не шутишь, но если услышишь какие разговоры о беглом негре, не забудь – ты о нем ничего не знаешь и я тоже. |
Потом мы переложили его сундук в мою тележку, и Том поехал в одну сторону, а я в другую. |
Но я, понятное дело, напрочь забыл о том, что ехать мне нужно медленно – до того был доволен, да и мысли мне всякие в голову лезли, – и потому вернулся в дом слишком скоро для такой дальней поездки. |
А старик, он как раз в двери стоял, и говорит: |
–Да это ж чудо какое-то! |
Кто мог подумать, что моя кобылка способна на такое? |
И не вспотела даже – ни одного мокрого волоска! |
Воистину – чудо. |
Нет, я ее теперь и за сто долларов не отдам, честное слово; а ведь собирался за пятнадцать продать, думал, что большего она не стоит. |
Вот только это он и сказал. |
Чудеснейший был старикан, самый простодушный, какого я когда-либо знал. |
Да оно и не удивительно, он же не просто фермером был, но и проповедником тоже – на дальнем краю его плантации стояла церковка, которую он сам из брёвен построил, на собственные средства, она и церковью была, и школой, а денег старик за свои проповеди не брал, – да, если честно, их и брать-то особо не за что было. |
Таких фермеров-проповедников здесь, на Юге водилось хоть пруд пруди. |
Примерно через полчаса к переднему перелазу двора подъехала тележка Тома, и тётя Салли, увидев ее в окно – от него до перелаза всего ярдов пятьдесят было, – говорит: |
–Господи, да никак кто-то приехал! |
Кто бы это такой был? |
Сдаётся мне, незнакомый кто-то. |
Джимми (так звали одного из ее сыновей), беги, скажи Лизи, чтобы она ещё одну тарелку на стол поставила. |
Все повыскакивали из парадной двери дома – незнакомцы-то сюда, ясное дело, не каждый год заглядывали, и если какой объявлялся, так всех аж трясучка пронимала от любопытства. |
Том перебрался через перелаз и направился к дому, возчик развернул тележку и покатил обратно в городок, а мы все стояли у двери. |
Одежда на Томе была новёхонькая, публики хоть отбавляй, – а Тому Сойеру ничего другого и не требовалось. |
Самая подходящая обстановка, чтобы шикарное представление закатить, а уж за Томом дело никогда не станет. |
Да и не таковский он был человек, чтобы плестись через двор робко, точно какая-нибудь овечка, – нет, он вышагивал важно и торжественно, будто самый главный в стаде баран. |
Подходит он к нам и приподнимает шляпу – так изысканно и грациозно, точно она и не шляпа вовсе, а крышка ящичка, в котором бабочки спят, и он боится их потревожить, – приподнимает и говорит: |
–Мистер Арчибальд Николс, я полагаю. |
–Нет, мой мальчик, – отвечает старик. – Неприятно мне это говорить, но твой возчик тебя надул. Николсы милях в трёх отсюда живут. |
Да ты входи в дом, входи. |
Том оглядывается через плечо и говорит: – Слишком поздно – он уже скрылся из виду. |
–Да, сынок, он уехал, так что тебе придётся пообедать с нами, а после я запрягу кобылку и отвезу тебя к Николсам. |
–О, но я не вправе доставлять вам столько хлопот, мне такое и в голову никогда не пришло бы. |
Я пройдусь пешком – расстояние меня не страшит. |
–Да как же мы можем позволить тебе пешком-то идти – какое ж это будет южное гостеприимство? |
Нет уж, входи в дом. |
–Да, входи, – говорит тётя Салли, – ты нас нисколько не обременишь, ну нисколько. |
Ты просто обязан остаться. |
Дорога дальняя, пыльная, пешим мы тебя нипочём не отпустим. |
И потом, я уж велела, едва тебя увидела, ещё одну тарелку на стол поставить, так что ты нас не обижай. |
Заходи и чувствуй себя, как дома. |
Ну, Том рассыпался в благодарностях, и позволил уговорить его, и вошёл в дом, и сказал, что он приехал из Хиксвилля, который в штате Огайо, а зовут его Уильямом Томпсоном – и поклонился ещё раз. |
В общем, принялся он распространяться насчёт Хиксвилля и всяких выдуманных им людей, а я уже малость нервничать начал, не понимая, как же он думает помочь мне выбраться из каши, которую я заварил, и, наконец, Том, продолжая болтать, наклонился к тете Салли и поцеловал ее прямо в губы, и снова откинулся на спинку стула, не прерывая рассказа о том, о сем, а она вскочила на ноги, вытёрла тылом ладони губы и говорит: |
–Ах ты щенок бесстыжий! |
Он словно бы даже обиделся и отвечает: |
–Вы меня удивляете, мэм. |
–Я его... Да за кого ты меня принимаешь, а? |
Вот возьму сейчас и... А ну, говори, с каких это радостей ты меня целовать надумал? |
А Том вроде как присмирел и говорит: |
–Да ни с каких, мэм. |
Я ничего дурного и в мыслях не имел. |
Полагал, что вам это понравится. |
–Дурак ты безголовый! – |
тётя Салли схватила веретено, и я испугался, что она им сейчас Тома по лбу треснет. – |
Как тебе такое в голову-то взбрело? |
–Ну, не знаю. |
Просто, они... они все мне так сказали. |
–Они! |
Небось, такие же обормоты, как ты! |
Сроду подобной чуши не слышала. |
Это какие ж такие они? |
Я вижу она уже еле сдерживается – глазами хлопает и пальцы у нее подёргиваются, точно она Тому в лицо вцепиться хочет. И говорит: |
–Кто все? |
Ты мне имена назови, иначе на свете одним идиотом меньше станет. |
Том встаёт, разогорченный такой, шляпу в руках мнёт и говорит: |
–Извините меня, я никак не ожидал, что вы так расстроитесь. |
Это они велели мне так поступить. |
Все до единого. |
Все сказали: поцелуй, мол, ее, она очень обрадуется. |
В один голос. |
Вы уж простите меня, мэм, я больше не буду, честное слово |
– Ах ты больше не будешь? |
Да уж наверное не будешь, вот только попробуй! |
–Нет, мэм, ей же ей, и пробовать не стану, никогда, – если вы сами не попросите. |
–Попрошу, сама? |
Ну отродясь наглеца такого не видела! |
Да ты до Мафусалимовых веков доживёшь и совсем слабоумным станешь, прежде чем я тебя попрошу – или такого, как ты! |
–Ну что тут скажешь? – говорит Том. – Очень вы меня удивили. |
Ничего понять не могу. |
Они уверяли, что вам это понравится, да я и сам так думал. |
Впрочем... – он неторопливо поозирался вокруг, словно бы надеясь встретить хоть один дружественный взгляд, остановился на старике и спрашивает: – Ну вот скажите хоть вы, сэр, вам не казалось, что ее мой поцелуй порадует? |
–Э-э-э, нет. Я... я... нет, не казалось. |
Тогда Том поворачивается таким же манером ко мне и говорит: |
–Том, а тебе не казалось, что тётя Салли раскроет передо мной объятия и воскликнёт: «Сид Сойер...»? |
–Господи-Боже! – |
восклицает она и бросается к нему, – дерзкий ты молодой негодяй, так одурачить меня, так... И попыталась его обнять, однако Том удержал ее рукой на расстоянии и говорит: |
–Нет уж, сначала попросите. |
Она времени тратить не стала, попросила, и обняла Тома, и расцеловала ну просто сверху донизу, а после сдала то, что от него осталось, старику. |
И когда оба они успокоились малость, говорит: |
–Вот как Бог свят, никто меня ещё так не удивлял. |
Мы же тебя и не ждали, только Тома. |
И сестра мне о твоём приезде ничего не писала. |
–А это потому, что только Том приехать и должен был, не мы оба, – говорит он, – но я упрашивал ее, упрашивал, и перед самым его отъездом она и меня отпустила, и мы с Томом, пока по реке плыли, решили, что первоклассный получится сюрприз, если сначала он один к вам приедет, а я приотстану, а после явлюсь и выдам себя за чужого мальчика. |
Но мы были неправы, тётя Салли. |
Чужих здесь как-то неласково принимают. |
–Ну – во всяком случае, таких нахальных щенков, Сид. |
Скажи спасибо, что я тебе по зубам не съездила, я уж и не помню, когда меня в последний раз так из себя выводили. |
Ну да ничего, я не против, я бы и тысячу таких шуток стерпела, лишь бы тебя увидать. |
Нет, но какое же представление ты разыграл! |
Чего уж скрывать – я чуть не лопнула от изумления, когда ты меня чмокнул. |
Мы пообедали в широком проходе, соединявшем дом с кухней. Еды на столе было – на семь семейств – и вся горячая; не какое-нибудь там вялое и жёсткое мясо, пролежавшее всю ночь в буфете, который в сыром подвале стоит, так что поутру оно только старому каннибалу и может прийтись по вкусу. |
Дядя Сайлас прочитал над ней длинную молитву, однако еда того стоила, она и не остыла даже, а это при такой волынке часто бывает, уж я-то знаю. |
После обеда все долго разговаривали – мы с Томом держали уши на макушке, однако про беглого негра никто и словом не обмолвился, а сами мы о нем заговорить не решались. |
Однако за ужином, вечером уже, один из мальчиков спросил: |
–Па, а можно мы – Том, Сид и я – на спектакль сходим? |
–Нет, – отвечает старик, – я так понимаю, никакого спектакля не будет, а и был бы, я бы вас не пустил, потому что беглый негр много чего Бёртону и мне понарассказывал об этом постыдном зрелище, и Бёртон пообещал о нем весь город оповестить, так что, думаю, этих наглых безобразников оттуда уже выставили. |
Вот те и на! – |
а я им и помочь ничем не могу. |
Спать нам с Томом предстояло в одной комнате, да и в одной постели тоже, и мы, сказав, что устали, сразу после ужина пожелали всем спокойной ночи и поднялись туда, и вылезли в окно, и спустились по громоотводу, и побежали в город, потому как я не думал, что кому-нибудь взбредёт в голову предостеречь короля и герцога, и значит, если я не поспею вовремя, им придётся несладко. |
По дороге Том рассказал мне, как все решили, что я убит, как вскоре после этого исчез куда-то и больше уж не возвращался папаша, и сколько шуму наделало в городе бегство Джима; а я рассказал Тому о наших пройдохах и о «Королевском совершенстве», ну и о путешествии на плоту тоже – что успел; вот, а когда мы добрались до центра городка, – времени было уже за половину девятого, – то обнаружили там разъярённую толпу: все с факелами, орут, улюлюкают, в жестяные сковороды бьют и в рожки дудят; мы отскочили в сторону, чтобы их пропустить, и, когда они проходили мимо, я увидел сидевших верхом на шесте короля и герцога – то есть, я понял, что это были король с герцогом, их же сплошь покрывали смола и перья, они уж и на людей-то не походили, скорее, на чудовищные солдатские плюмажи. |
Знаете, мне даже тошно стало и жалко несчастных мошенников – и никакой неприязни я к ним уже не испытывал, ни-ни. |
Люди бывают порой так жестоки друг к другу. |
Мы поняли, что опоздали и ничего сделать не сможем. |
Порасспросили нескольких зевак, которые за толпой тащились, и те рассказали, что жители городка пришли на спектакль как ни в чем не бывало, и вели себя, пока бедняга король выкаблучивался на сцене, тихо-мирно, а потом кто-то подал сигнал, и все повскакали на ноги и набросились на них. |
В общем, поплелись мы назад, и на душе у меня было тяжко, и чувствовал я себя паршиво, как будто осрамился или виноват в чем – даром что я и не сделал ничего. |
Ну да оно ведь всегда так бывает: прав человек или не прав, совести это без разницы, она – особа неразумная и все равно его заедает. |
Да будь у меня собака, такая же бестолковая, как совесть, я бы ее просто-напросто отравил. |
Места она в человеке занимает больше, чем всякие кишки и печёнки, а проку от нее никакого, даже и ждать нечего. |
Вот и Том тоже так говорит. |
|