Reading room | Mark Twain | Adventures of Huckleberry Finn | 📋 | 📖 | 🔀 | English ⇄ Russian

Глава V.

Папаша начинает новую жизнь

Я быстро закрыл дверь, повернулся к нему – ну, точно, он самый, папаша.

I used to be scared of him all the time, he tanned me so much.

Всю жизнь я его боялся, уж больно часто он меня дубасил.

I reckoned I was scared now, too; but in a minute I see I was mistaken — that is, after the first jolt, as you may say, when my breath sort of hitched, he being so unexpected; but right away after I see I warn't scared of him worth bothring about.

Думал, и теперь со страху помру, однако уже через минуту понял, что ошибся, то есть, понял после первого, как говорится, потрясения, от которого у меня дух перехватило, потому что уж больно неожиданно он появился, а после, гляжу, – не боюсь я его, и все тут.

He was most fifty, and he looked it.

Лет ему было около пятидесяти, на эти годы он и выглядел.

His hair was long and tangled and greasy, and hung down, and you could see his eyes shining through like he was behind vines.

Волосы долгие, спутанные, сальные и на лицо свисают, а за ними глаза поблёскивают – так, точно он в кустах сидит.

It was all black, no gray; so was his long, mixed-up whiskers.

И все сплошь чёрные, без седины, как и длинные, взлохмаченные бакенбарды.

There warn't no color in his face, where his face showed; it was white; not like another man's white, but a white to make a body sick, a white to make a body's flesh crawl — a tree-toad white, a fish-belly white. As for his clothes — just rags, that was all.

А в лице ни кровинки – то есть, там, где его вообще видно, лицо-то; белое оно было, но не как у человека с очень белой кожей, а как у больного, до того белое, что взглянешь на него и мурашки по коже бегут – белое, точно квакша, точно рыбье брюхо.

He had one ankle resting on t'other knee; the boot on that foot was busted, and two of his toes stuck through, and he worked them now and then.

Ну а одежда – сплошные отрепья. Сидел он, положив ногу на ногу, башмак на той, что сверху лежала, давно разодрался, два пальца наружу торчали, и он ими этак пошевеливал время от времени.

His hat was laying on the floor — an old black slouch with the top caved in, like a lid.

А шляпа его на полу валялась – старая черная войлочная шляпа с широкими полями и продавленным, точно дно старой кастрюльки, верхом.

I stood a-looking at him; he set there a-looking at me, with his chair tilted back a little.

Я постоял, глядя на него, он посидел, на меня глядя и легонько покачиваясь вместе со стулом.

I set the candle down. I noticed the window was up; so he had clumb in by the shed. He kept a-looking me all over.

Потом я поставил свечу на пол и только тут заметил, что окно поднято, значит он сюда по навесу залез.

By and by he says:

Оглядывал он меня, оглядывал, а потом и говорит:

“Starchy clothes — very.

–Какой ты весь расфуфыренный, это ж надо.

You think you're a good deal of a big-bug, don't you?”

Думаешь, небось, что важной персоной заделался, а?

“Maybe I am, maybe I ain't,” I says.

–Может, думаю, а может, и нет, – отвечаю.

“Don't you give me none o' your lip,” says he. “

–Ты язык-то попридержи, – говорит он. –

“You've put on considerable many frills since I been away.

Ишь какой спеси набрался, пока меня тут не было.

I'll take you down a peg before I get done with you.

Ну ничего, я из тебя дурь повытрясу.

You're educated, too, they say — can read and write.

Говорят, ты ещё и учёный стал – читать-писать выучился.

You think you're better'n your father, now, don't you, because he can't?

Думаешь, ты теперь лучше отца, раз он ничего такого не умеет?

I'll take it out of you.

Так я и это из тебя вытрясу.

Who told you you might meddle with such hifalut'n foolishness, hey?—

Кто это тебе сказал, будто ты на меня теперь сверху вниз смотреть можешь, а?

?—who told you you could?”

Кто?

“The widow.

–Вдова.

She told me.”

Вдова сказала.

“The widow, hey?—

–Вдова, да?

?—and who told the widow she could put in her shovel about a thing that ain't none of her business?”

А кто сказал вдове, что она имеет право совать нос в дела, которые ее не касаются?

“Nobody never told her.”

–Никто не говорил.

“Well, I'll learn her how to meddle.

–Ладно, я ее отучу лезть, куда не просят.

And looky here — you drop that school, you hear?

А теперь слушай – ты эту свою школу брось, понял?

I'll learn people to bring up a boy to put on airs over his own father and let on to be better'n what he is.

Я им всем покажу, где раки зимуют – научили мальчишку от отца рыло воротить, я, мол, не то, что он, я получше буду.

You lemme catch you fooling around that school again, you hear?

Смотри, поймаю тебя около школы, тебе же хуже будет, слышишь?

Your mother couldn't read, and she couldn't write, nuther, before she died.

Да твоя мать и вовсе читать-писать не умела, так и померла.

None of the family couldn't before they died.

И никто в нашей семье не умел и тоже все померли.

I can't; and here you're a-swelling yourself up like this.

Я и сам не умею, а ты, вона, раздулся от важности.

I ain't the man to stand it — you hear?

Не такой я человек, чтобы это терпеть, понял?

Say, lemme hear you read.”

Ну-ка, давай, почитай мне, а я послушаю.

I took up a book and begun something about General Washington and the wars.

Я взял книжку, начал читать что-то про генерала Вашингтона, про войны.

When I'd read about a half a minute, he fetched the book a whack with his hand and knocked it across the house.

Он с полминуты слушал, а потом как даст ручищей по книжке, она и полетела через всю комнату.

He says:

И говорит:

“It's so.

–Ну так.

You can do it.

Читать ты умеешь.

I had my doubts when you told me.

А я было не поверил, когда ты сказал.

Now looky here; you stop that putting on frills.

Теперь слушай: чтоб я этого чванства больше не видел.

I won't have it.

Не потерплю.

I'll lay for you, my smarty; and if I catch you about that school I'll tan you good.

Я за тобой послежу, умник, и если поймаю возле школы, шкуру спущу.

First you know you'll get religion, too.

Ты у меня ахнуть не успеешь, как я тебя в правильную веру обращу.

I never see such a son.”

Надо ж, послал бог сыночка!

He took up a little blue and yaller picture of some cows and a boy, and says:

Потом он взял со стола синюю с жёлтым картинку, изображавшую коров и с ними мальчика, и говорит:

“What's this?”

–А это что такое?

“It's something they give me for learning my lessons good.”

–Это мне за хорошую учёбу выдали.

He tore it up, and says:

Папаша разодрал картинку пополам и говорит:

“I'll give you something better — I'll give you a cowhide.”

–Я тебе кой-чего получше выдам – плетью из воловьей кожи.

He set there a-mumbling and a-growling a minute, and then he says:

Тут он примолк, только под нос себе бурчал что-то, просидел так с минуту, а после и говорит:

“Ain't you a sweet-scented dandy, though?

–Выходит, ты у нас теперь фифа надушенная, так что ли?

A bed; and bedclothes; and a look'n'-glass; and a piece of carpet on the floor — and your own father got to sleep with the hogs in the tanyard.

У тебя и кровать с простынками, и зеркало, и даже ковер на полу, а родной отец пускай, значит, со свиньями дрыхнет в старой дубильне.

I never see such a son.

Послал бог сыночка.

I bet I'll take some o' these frills out o' you before I'm done with you.

Ничего, я из тебя эту спесь вышибу.

Why, there ain't no end to your airs — they say you're rich. Hey?—

Ишь, важный какой стал, да ещё и разбогател, говорят.

?—how's that?”

Это как же?

“They lie — that's how.”

–Врут они все, вот как.

“Looky here — mind how you talk to me; I'm a-standing about all I can stand now — so don't gimme no sass.

–Ты, это, не забывай, с кем разговариваешь. Я терпел-терпел, да надо ж и меру знать, – так что ты мне не дерзи.

I've been in town two days, and I hain't heard nothing but about you bein' rich.

Я уж два дня как в городе, тут только и разговоров, что про твоё богатство.

I heard about it away down the river, too.

И внизу по реке мне тоже про него рассказывали.

That's why I come.

Я потому и вернулся.

You git me that money to-morrow — I want it.”

Завтра отдашь мне эти деньги – они мне нужны.

“I hain't got no money.”

–Нет у меня денег.

“It's a lie.

–Врёшь.

Judge Thatcher's got it.

На них судья Тэтчер лапу наложил.

You git it.

А ты их забери.

I want it.”

Они мне нужны.

“I hain't got no money, I tell you.

–Я ж говорю, нет у меня денег.

You ask Judge Thatcher; he'll tell you the same.”

Спросите у судьи Тэтчера, он вам то же самое скажет.

“All right.

–Ладно, хорошо.

I'll ask him; and I'll make him pungle, too, or I'll know the reason why.

Я спрошу. Он у меня мигом раскошелится или я не знаю, что сделаю.

Say, how much you got in your pocket?

Ну-ка, говори, сколько у тебя сейчас в кармане лежит.

I want it.”

Давай все сюда.

“I hain't got only a dollar, and I want that to — ”

–Только один доллар, и я хотел...

“It don't make no difference what you want it for — you just shell it out.”

–Очень мне интересно знать, чего ты хотел – а ну, вытаскивай!

He took it and bit it to see if it was good, and then he said he was going down town to get some whisky; said he hadn't had a drink all day.

Отобрал он у меня монету, куснул ее, чтобы проверить, настоящая ли, а потом сказал, что пойдёт в город виски купить, а то у него, дескать, весь день во рту ни капли не было.

When he had got out on the shed he put his head in again, and cussed me for putting on frills and trying to be better than him; and when I reckoned he was gone he come back and put his head in again, and told me to mind about that school, because he was going to lay for me and lick me if I didn't drop that.

А когда вылез на навес, сунул голову обратно в окно и обругал меня за то, что я спеси набрался и нос от него ворочу; и только я решил, что он ушёл, как папаша опять в окно вставился и сказал, чтобы я помнил насчёт школы, потому как он сядет около нее в засаду и, если я эту дурь не брошу, то вздует меня.

Next day he was drunk, and he went to Judge Thatcher's and bullyragged him, and tried to make him give up the money; but he couldn't, and then he swore he'd make the law force him.

На следующий день он напился, пошёл к судье Тэтчеру, обругал его по всякому и потребовал, чтобы судья отдал ему деньги, а тот не отдал, и папаша заявил что отсудит их.

The judge and the widow went to law to get the court to take me away from him and let one of them be my guardian; but it was a new judge that had just come, and he didn't know the old man; so he said courts mustn't interfere and separate families if they could help it; said he'd druther not take a child away from its father.

Судья с вдовой сами пошли в суд – просить, чтобы меня отобрали у папаши и отдали кому-нибудь из них на попечение, однако судья у нас был новый, только что назначенный, и старика моего совсем не знал; он сказал, что судам не следует лезть в такие дела и разрушать семьи, что ему не хочется разлучать ребёнка с отцом.

So Judge Thatcher and the widow had to quit on the business.

В общем, пришлось вдове с судьёй Тэтчером эту затею оставить.

That pleased the old man till he couldn't rest.

Папаша до того обрадовался, что прямо места себе не находил.

He said he'd cowhide me till I was black and blue if I didn't raise some money for him.

Сказал, что если я не добуду ему денег, так он меня до смерти запорет.

I borrowed three dollars from Judge Thatcher, and pap took it and got drunk, and went a-blowing around and cussing and whooping and carrying on; and he kept it up all over town, with a tin pan, till most midnight; then they jailed him, and next day they had him before court, and jailed him again for a week.

Я занял у судьи Тэтчера три доллара, папаша забрал их, напился и чуть не до полуночи колобродил по всему городу – ругался, орал, вытворял бог знает что и бил в жестяную сковородку; ну его и упрятали в кутузку, а на следующий день суд засадил его туда на неделю.

But he said he was satisfied; said he was boss of his son, and he'd make it warm for him .

Однако папаша сказал, что он доволен, что он своему сыну голова и ещё покажет ему, почем фунт лиха.

When he got out the new judge said he was a-going to make a man of him.

А когда его из тюрьмы выпустили, новый судья заявил, что намерен сделать из него человека.

So he took him to his own house, and dressed him up clean and nice, and had him to breakfast and dinner and supper with the family, and was just old pie to him, so to speak.

Привёл он папашу в свой дом, одел во все чистое, усадил завтракать со своей семьёй, и обедать, и ужинать тоже, в общем принял, что называется, как родного.

And after supper he talked to him about temperance and such things till the old man cried, and said he'd been a fool, and fooled away his life; but now he was a-going to turn over a new leaf and be a man nobody wouldn't be ashamed of, and he hoped the judge would help him and not look down on him.

А после ужина судья долго толковал с ним об умеренности, так что мой старикан расплакался и сказал, что был дураком, который пустил свою жизнь псу под хвост, но уж теперь он начнёт жить заново и станет человеком, за которого никому краснеть не придётся, и надеется, что судья поможет ему, не станет смотреть на него свысока.

The judge said he could hug him for them words; so he cried, and his wife she cried again; pap said he'd been a man that had always been misunderstood before, and the judge said he believed it.

Судья сказал, что готов обнять его за такие слова и сам расплакался, и жена его тоже; а папаша заявил, что никто его раньше не понимал, и судья сказал, что верит этому.

The old man said that what a man wanted that was down was sympathy, and the judge said it was so; so they cried again.

Ну, мой старик начал объяснять, что для падшего человека сочувствие – первое дело, а судья с ним согласился, и оба они ещё немножко поплакали.

And when it was bedtime the old man rose up and held out his hand, and says:

А когда пришло время спать ложиться, папаша встал, протянул перед собой руку и говорит:

“Look at it, gentlemen and ladies all; take a-hold of it; shake it.

–Посмотрите на нее, джентльмены и все леди; коснитесь ее и пожмите.

There's a hand that was the hand of a hog; but it ain't so no more; it's the hand of a man that's started in on a new life, and'll die before he'll go back.

Это рука, которая была рукой свиньи, но больше она не такая, теперь это рука человека, который начал новую жизнь и скорее умрёт, чем вернётся к старой.

You mark them words — don't forget I said them.

Поимейте в виду эти слова и не забывайте – это я их сказал.

It's a clean hand now; shake it — don't be afeard.”

Теперь это рука чистая, пожмите ее, не бойтесь.

So they shook it, one after the other, all around, and cried.

Ну, они ее, конечно, пожали друг за дружкой, все, кто там был, и каждый пустил слезу.

The judge's wife she kissed it.

А жена судьи даже поцеловала ее.

Then the old man he signed a pledge — made his mark.

Потом мой старик дал обет нипочём больше не пить, – судья все за ним записал, а папаша под этим делом крестик поставил.

The judge said it was the holiest time on record, or something like that. Then they tucked the old man into a beautiful room, which was the spare room, and in the night some time he got powerful thirsty and clumb out on to the porch-roof and slid down a stanchion and traded his new coat for a jug of forty-rod, and clumb back again and had a good old time; and towards daylight he crawled out again, drunk as a fiddler, and rolled off the porch and broke his left arm in two places, and was most froze to death when somebody found him after sun-up.

А после этого его отвели в прекрасную комнату для гостей, да только ночью на него жуткая жажда напала, так что он вылез на крышу веранды, спустился с нее по столбу, обменял свой новый костюмчик на бутыль дешевого пойла, влез обратно и от души повеселился; а когда стало светать, он, пьяный, как сапожник, снова полез на крышу, сверзился с нее и сломал руку, да ещё и в двух местах – и уж было замёрз там до смерти, но после рассвета кто-то на него наткнулся.

And when they come to look at that spare room they had to take soundings before they could navigate it.

А когда они пошли взглянуть на комнату для гостей, оказалось, что по ней плавать можно – был бы лот, чтобы глубину промерять.

The judge he felt kind of sore.

Судья здорово обиделся.

He said he reckoned a body could reform the old man with a shotgun, maybe, but he didn't know no other way.

Сказал, что, как он себе понимает, моего старика если и можно исправить, то только хорошим зарядом картечи, а другого способа он, судья, не видит.

He started and run round and round the cabin, hollering “Take him off!

Тут он начал бегать по хижине кругами, подвывая: «Уберите ее!

take him off!

Уберите!

he's biting me on the neck!”

Она мне шею грызёт!».

I never see a man look so wild in the eyes.

Таких безумных глаз я ещё ни у кого не видал.

Pretty soon he was all fagged out, and fell down panting; then he rolled over and over wonderful fast, kicking things every which way, and striking and grabbing at the air with his hands, and screaming and saying there was devils a-hold of him.

Впрочем, скоро он выдохся и повалился, отдуваясь, на пол, а потом вдруг стал кататься по нему, да так быстро, и отшвыривать все, что ему подворачивалось, и бить по воздуху кулаками, и хвататься за него, визжа, что его черти скрутить хотят. Ну и опять устал, и полежал немного, постанывая.

He wore out by and by, and laid still a while, moaning.

А там и вовсе стих и не издавал больше ни звука.

Then he laid stiller, and didn't make a sound. I could hear the owls and the wolves away off in the woods, and it seemed terrible still. He was laying over by the corner.

Я слышал, как далеко в лесу ухают совы да волки воют, тишина стояла какая-то совсем уж страшная.

By and by he raised up part way and listened, with his head to one side.

А папаша полежал-полежал в углу, а после сел и начал вслушиваться, склонив голову набок.

He says, very low:

И говорит, да тихо так:

“Tramp — tramp — tramp; that's the dead; tramp — tramp — tramp; they're coming after me; but I won't go.

– Топ-топ-топ, это покойнички; топ-топ-топ, за мной пришли, а только я с ними не пойду.

Oh, they're here!

Вот они, вот!

don't touch me — don't!

Не трогайте меня, не надо!

hands off — they're cold; let go.

Уберите руки – ой, какие холодные, – уйдите!

Oh, let a poor devil alone!”

Оставьте несчастного в покое!

Then he went down on all fours and crawled off, begging them to let him alone, and he rolled himself up in his blanket and wallowed in under the old pine table, still a-begging; and then he went to crying.

Тут он встал на четвереньки, побегал немного, прося оставить его в покое, потом накрылся с головой одеялом, заполз под старый сосновый стол, все ещё умоляя не трогать его, и вдруг как заплачет.

I could hear him through the blanket.

Даже сквозь одеяло слышно было.

By and by he rolled out and jumped up on his feet looking wild, and he see me and went for me.

Ну, правда, под столом он недолго просидел. Выскочил наружу, вид самый дикий, и тут я ему на глаза попался – ну, он на меня и набросился.

He chased me round and round the place with a clasp-knife, calling me the Angel of Death, and saying he would kill me, and then I couldn't come for him no more.

Гонял, размахивая складным ножом, кругами, называл Ангелом Смерти и орал, что вот он меня сейчас убьёт и больше я за ним приходить не буду.

I begged, and told him I was only Huck; but he laughed such a screechy laugh, and roared and cussed, and kept on chasing me up.

Я просил его перестать, кричал, что я Гек, но он только смеялся, да так визгливо, и ревел, и ругался, и все гонялся за мной.

Once when I turned short and dodged under his arm he made a grab and got me by the jacket between my shoulders, and I thought I was gone; but I slid out of the jacket quick as lightning, and saved myself.

Один раз я проскочил у него под рукой, но он успел вцепиться сзади в мою куртку, – я уж подумал, что тут-то мне и конец придёт, но все-таки вывернулся из куртки, только тем и спасся.

Pretty soon he was all tired out, and dropped down with his back against the door, and said he would rest a minute and then kill me.

Вскоре он опять утомился, плюхнулся на пол спиной к двери и сказал, что отдохнёт минутку, а там уж меня и убьёт.

He put his knife under him, and said he would sleep and get strong, and then he would see who was who.

Потом сунул под себя нож, объявил, что вот он сейчас малость поспит, сил наберётся, и тогда посмотрим, чья возьмёт.

So he dozed off pretty soon.

Ну и заснул, быстро.

By and by I got the old split-bottom chair and clumb up as easy as I could, not to make any noise, and got down the gun.

Я подождал, потом взял старый продавленный стул, залез на него, стараясь, чтоб вышло как можно тише, и снял со стены ружье.

I slipped the ramrod down it to make sure it was loaded, then I laid it across the turnip barrel, pointing towards pap, and set down behind it to wait for him to stir.

Сунул в дуло шомпол – проверить, заряжено ли, – положил ружье на бочонок с репой, дулом к папаше, а сам уселся за бочонком и стал ждать, когда папаша зашевелится.

And how slow and still the time did drag along.

И как же медленно и тихо тянулось время.

Get short URL

Text alignment